Страшные истории и мистические истории

И в один момент его жизни он стал думать над его словами. "Правда, а что? У меня есть страховка, да, мать поплачет после моей смерти, но это же не конец жизни", - думал и улыбался, думая о вечном.

Родился и вырос Людвиг в тяжёлой бедности. Отец пил, тратил все последние деньги семьи на дешёвый виски, такую же дешёвую одежду и не менее дешёвые сигареты. Не видел он того, что на нём лежит ответственность за семью, он собирал коллекцию дешёвой бижутерии, одежды из помойки, как совсем забыв о родных. А они сидели порою без куска хлеба, босые, морально уничтоженные и подавленные, горько смотрели на то, как в очередной раз пьяный глава семьи врывается в дом с новой проституткой и валит её на диван, начинает раздевать и, несмотря на то, что в этой же комнате рядом с ним находится его пятилетний сын, начинает делать свои грязные дела.

"Почему же от матери не было никаких попыток исправить положение?" - спросите вы. А я вам отвечу: матери как таковой у старика Лю не было. Была лишь оболочка. Однажды, когда он был ещё младенцем, между супругами произошёл огромный конфликт на почве поведении отца в семье, отец вышел из дома и вернулся только под утро, снова пьяный. Именно тогда он начал травить мать Людвига. Ежедневно он подмешивал в стакан чая мышьяк. Мало, намного меньше, чем смертельная доза для человека. Нужно заметить, что мать его была глубоко верующая и крайне яро поддерживала в семье патриархат. С каждым днём приёма "чая" она угасала, через месяц был поражён мозг, была частичная парализованность правой половины тела. Ночами она бредила, то плакала, то заливалась громким смехом. Так невозможно было жить с маленьким ребёнком, Лю занимался только отец, говоря сыну, что мать плохая, она ругается с отцом, а значит - против бога, что это кара ей.

А потом, когда мать пошла на поправку, он поставил условия:
- Если ты, тварь недоношенная, будешь повышать на меня голос или противиться тому, что я сказал, тебе будет очень плохо, как и твоему сынку. - Орал он, брызжа слюной и стуча кулаками по столу.

Подвал. Сырой, маленький и тёмный. Как же Людвиг ненавидел это место. Здесь он пробыл почти всё своё детство. В слезах, в ненависти к самому себе и отцу, который часто запирал их с матерью, дабы снова пригласить домой новых женщин и если просто ему не нравилось, как с ним разговаривают. Когда все дети играли на улице, Лю плакал глубоко под землёй на коленях у мамы, без еды и воды на один, а бывало и на два дня.

И ведь этого отцу было мало. В 12 к этому добавились ещё и жестокие побои. Он выпускал на домочадцев всю свою злобу на этот мир, все свои гнилые мысли и желания. Лю отчётливо помнил, как отец привязал к стеллажу с банками мать и бил её розгами, затем разбивал банки с соленьями о её голову и затем полосовал её тело самым большим и острым осколком стекла, который он находил на полу. Как на свой тринадцатый день рождения он получил не торт и не новенькую рубашку, как он мечтал, а пинок сапогом в лицо. Отец тогда выбил ему три зуба, ему не понравилось, как Людвиг смотрел на него. Наверное, это стало последней для него точкой.
Ночью, пока отец спал, Людвиг его убил. Большим кухонным ножом он нанёс ему 58 ударов в живот, залив кровью всю гостиную. Хорошо что мать этого не видела, так как отбывала наказание в подвале.

После тело он сжёг на заднем дворе. Смотря на отскакивающие друг от друга языки пламени, плач заслонял его взор. Он понимал, что сделал непоправимое, но в то же время он сделал необходимое для него и матери. Так парень простоял около часа, пока труп не превратился в пепел. В пепел, который после развеялся ветром по округе.

Свинье - свинская смерть.

Вспоминая это, Людвиг забирался на самое высокое дерево в округе - огромный старый дуб, под которым он когда-то любил сидеть в промежутки между наказаниями. После того, как он оказался на самом верху, осталось последнее. Шаг - и нету проблем. Шаг - и он уже в аду. "Прости, мама", - с улыбкой подумал парень и сделал шаг в пустоту.