Один великий человек когда-то сказал мне за завтраком:
- Никогда не говори "никогда", - ухмыльнулся он и поставил бокал вина напротив моих глаз.
Странным был он парнем, этот Людвиг. Лет десять тому назад он был простым студентом на факультете философии, но каким-то образом нелёгкая занесла его в военное дело. Людвига призвали на войну, когда ему было 23 года.
Стоял глубокий январь. В то время на улице мороз достигал -40 градусов. Вечно весёлый и слегка задумчивый он шёл по пустой улице. На его дешёвых наручных часах, которые достались ему от покойного отца, было 10 часов вечера. Но ему было всё равно. Всё равно на то, что он может пропустить важнейший день в своей жизни, всё равно, что скажет мать... Он хотел умереть. И то, что он был весёлым, никак не мешало второй части его мозга, которая преобладала на подсознательном уровне, сказать: "Лю, зачем тебе это всё? Что ты хочешь? Ничего не будет, жалкий ты философ. Философы всегда бедные, они никогда ничего не могут. Ты жалкий муравей. Закончи всё это ради матери...", - истошно кричал внутренний голос, которого он про себя прозвал "Раздражителем".
- Никогда не говори "никогда", - ухмыльнулся он и поставил бокал вина напротив моих глаз.
Странным был он парнем, этот Людвиг. Лет десять тому назад он был простым студентом на факультете философии, но каким-то образом нелёгкая занесла его в военное дело. Людвига призвали на войну, когда ему было 23 года.
Стоял глубокий январь. В то время на улице мороз достигал -40 градусов. Вечно весёлый и слегка задумчивый он шёл по пустой улице. На его дешёвых наручных часах, которые достались ему от покойного отца, было 10 часов вечера. Но ему было всё равно. Всё равно на то, что он может пропустить важнейший день в своей жизни, всё равно, что скажет мать... Он хотел умереть. И то, что он был весёлым, никак не мешало второй части его мозга, которая преобладала на подсознательном уровне, сказать: "Лю, зачем тебе это всё? Что ты хочешь? Ничего не будет, жалкий ты философ. Философы всегда бедные, они никогда ничего не могут. Ты жалкий муравей. Закончи всё это ради матери...", - истошно кричал внутренний голос, которого он про себя прозвал "Раздражителем".