Страшные истории и мистические истории

Лишь с возрастом я постепенно стал приходить к выводу, что мои старые бабушки были правы. Причем по многим причинам. Но о них сейчас не будем. То тема для отдельного рассказа.

Вот уже немало лет я стараюсь не бросаться этим словом всуе. Только для пользы дела. Например, когда нежданно-негаданно пропадает нужная вещь, произношу три раза «Чёрт, чёрт, поиграй да отдай!». Именно обращаясь к чёрту, а не к домовому. Может, они и одного поля ягоды, но эффект совершенно иной. После такого говорка нужная вещь обязательно отыскивается (порой самым невероятным образом), максимум в течении пятнадцати минут. Очень редко, когда дольше. Но, конечно, только в тех случаях, когда её не спёрли настоящие воры.

Итак, повторюсь, бабушки оказались правы – не всё так просто с этим словом.
Интересно то, что родились и жили мои бабули в совершенно разных условиях. Одна – городская, с польско-еврейскими корнями, гимназическим образованием и соответствующим воспитанием. Другая – из чувашской деревни, с несколькими классами сельской школы, с малолетства приученная к нелёгкому деревенскому труду и быту. За всю жизнь друг с другом они ни разу не встречались, так как жили в разных областях, а разъезжать по гостям не любили. Мы так и величали их в семье: бабушка сибирская и бабушка уральская. В общем, совершенно разные люди, хоть и одного возраста. Но вот реакция на слово «чёрт» у обеих была совершенно одинаковая.

А теперь непосредственно сама история.
Начну с того, что хорошо рисовать я начал с раннего детства. И очень любил это занятие. Причём, не с натуры и уж тем более, не срисовывая чьи-либо художества, а только, как говорится, «из головы». Перенося рождающиеся в уме образы на бумагу всем, что попадало под руку. В основном, у пацана это были карандаши и шариковая ручка. Конечно, рисовал и тушью, и гуашью с акварельными красками, но больше – простым карандашом и шариком. Рисовал всегда и на всём, что попадало под руки. Школьные, а потом и студенческие, тетради заполнялись у меня одновременно с двух сторон. С начала – учебный материал, с конца – художественная роспись.

После службы в армии, на подготовительных курсах перед поступлением в институт, в конспекте по высшей математике однажды я нарисовал чёрта. Или дьявола. В полный рост и в мельчайших подробностях. Использовал чёрную пасту шариковой ручки. Шариком графику рисовать удобнее всего. Им прекрасно и чёткие линии проводить и тени накладывать.
Процесс рисования этого чёрта-дьявола меня здорово увлёк. Нашло сильное вдохновение. Даже более сильное необъяснимое чувство. Казалось, авторучка сама летает по разлинованному в клетку тетрадному листку. Ни одной лишней чёрточки и даже точки. Такое ощущение бешеного мастерства захватывает с головой. И оторваться от этого занятия ты попросту не в состоянии. Случается подобное довольно редко. Даже у тех, которые практически не выпускают карандаш, перо или кисть из рук. Кто рисует, тот меня поймёт. Именно, «рисует», а не «пишет», как выражаются некоторые художники. А на деле, в основном, просто бумагомараки. Или, по их же логике, писуны (можно через букву «ю»)).

Итак, я, с головой охваченный увлекательным делом, продолжал рисовать, не останавливаясь, пока не закончил рисунок полностью. На белом листе чёрный демон смотрелся потрясающе. Выглядел как одушевлённый персонаж. Когда я начал рисовать, в голове представлял его образ весьма приблизительно. Большинство деталей возникло уже по ходу дела. Чёрт был изображён в динамичной позе, лицом (или мордой) к зрителю. С широко улыбающимся ртом-пастью, когтистыми руками, полулошадиными ногами с копытами и длинным извивающимся хвостом. Головогрудь, как у льва, была покрыта густой гривой. По бокам лба небольшие рога (молоденький ещё, видно, чёрт). Так как стоял он в фас, широко расставив ноги, а из одежды на нём ничего изначально не предусматривалось, пришлось нарисовать и причиндалы. Вернее, чехол, как у коня в спокойном состоянии. К чему жеманство и пуританизм, всё должно быть естественно и по-настоящему.

В самую последнюю очередь я нарисовал глаза. Тут уже подключил шарик красного цвета. Вкупе с чёрным получилось до того реально, что даже становилось не по себе, глядя на них в упор. Чёрт подери (пардон за тафтологию!), чёрт был, как живой!
Я понимал, что это самый мой мастерский рисунок за всю жизнь! При том, что рисовал я его не очень долго. Час-полтора от силы. Кстати, в дальнейшем, знакомясь с графическим творчеством других художников, посещая выставки и галереи, ни разу нигде и ни у кого не встретил более реалистичного рисунка. Независимо от темы и изображения картинки.
Уже тогда, после завершения дела, где-то в глубине души я почувствовал, что тут не всё так просто. Последующие события только укрепили это подозрение.

Первой же ночью я проснулся от громкого хлопка. Комната моя была небольшая, так что, приглядевшись в темноте, быстро обнаружил источник резкого звука. Моя тетрадка с математическими конспектами, которая с вечера покоилась на письменном столе, теперь валялась раскрытая на полу. Каким образом она могла самостоятельно переместиться на пол, было совершенно непонятно.

Молодой, лёгкий на подъём, я встал и поднял тетрадь. Тут же с удивлением увидел, что раскрыта она как раз на странице с изображением чёрта. Но, наверное, это объяснимо. Пока рисовал, я же долго держал её в прижатом виде на этом развороте, вот листы и привыкли. А в свободном падении со стола, раскрылись как раз здесь. Ничего необычного вроде. Если не считать морд демона. В полутьме мне показалось, что первоначальная мимика его изменилась. А глаза и вовсе излучают едва заметное свечение.
Но, не сильно загружаясь этими мыслями, закрыл тетрадку, положив её на стол подальше от края, и пошёл спать.

Утром, вновь рассматривая рисунок, невольно подумал, что и впрямь, чёрт стал выглядеть ещё более реалистично и как-то иначе. А глаза вообще прожигают душу насквозь. Немного опешив от такой метаморфозы и поразмышляв, я взял флуоресцентную краску красного цвета и поставил дьяволу две точки на зрачки. Тем самым, избавившись от столь пронизывающего взгляда. Всё равно, и с такими нашлёпками он выглядел прекрасно.

Вскоре подошла пора вступительных экзаменов в институт. Первым предметом была математика.
Сдавать я направился в авангарде, прихватив под рубашкой тетрадь с конспектами. Ну, и чёртом. Куда ж без него? Институтская аудитория, где принимался экзамен, была большая, с высоким подъёмом рядов. Так что списать, если что, было можно. Только осторожно. В математике, особенно высшей, я был не очень силён, так как в молодости больше склонялся к гуманитарным, а не точным наукам. Потом только жизнь заставила переориентироваться и даже полюбить сложные расчёты и формулы. Так что конспект в качестве информационной поддержки мне очень пригодился. Рассчитывал я получить хотя бы «трояк», так как для меня это был самый трудный экзамен из четырёх. А больше мне и не надо, в принципе. Я же после армии. Таким, как я, главное, не завалиться – и ты студент.
Потихоньку вынув тетрадь из-под рубашки, осторожно положил её перед собой на стол, краем глаза стараясь контролировать передвижения членов экзаменационной комиссии. И процесс пошёл.

Списывал, конечно, не всё подряд, а только самые трудные решения. В остальное время прикрывал раскрытый конспект листами бумаги для ответов, которые с избытком прихватил к выбранному билету.
Но, как ни конспирировался, мои подозрительные телодвижения и куча макулатуры на столе в конце концов привлекли внимание одной преподавательницы. Она поднялась из-за своего экзаменационного стола и, стараясь не спугнуть преступника, потихоньку направилась в мою сторону. По пути приостанавливаясь около других абитуриентов. Типа обычный плановый обход. Но я-то тоже не лыком шит. Опасность почувствовал издалека. К несчастью, находясь у приближающейся экзаменаторши на виду, максимум, что мог сделать – помаленьку прикрывать раскрытый на одной из математических тем конспект пустыми и уже исписанными листами бумаги.

Как и следовало ожидать, столь неловкие конспиративные ухищрения не помогли. Бывалая тётенька, подойдя к моему столу и не задавая лишних вопросов, сразу сдвинула нагромождённую кучку листов в сторону. Ну, всё! Вот и засыпался! И где? На первом же экзамене!!!
Я уже моментально стал планировать свою дальнейшую жизнь на ближайший год. Без учёбы в институте. Какой уж тут институт, когда перед экзаменом русским по белому всем строго объявили, что со шпорами будут сразу выгонять взашей.
В ожидании сурового приговора и предложения покинуть аудиторию с позором, я невольно напрягся и опустил голову. Но тётенька молчала. И просто стояла, замерев, около меня. Прождав с минуту или две, я в недоумении поднял на неё глаза. Женщина была похожа на недвижный истукан с оловянным взглядом, опущенным вниз. Я переместился по его траектории и понял, что она неотрывно глядит на мой рисунок с чёртом. Невероятно, но конспект опять оказался открыт именно в этом месте, При том, что накрывал я его бумажками совсем на других страницах! Может, тётенька, сдвигая бумажные листы, и страницы тетради перевернула? Да так удачно - вроде как и не списывает никто, а просто картинкой любуется.

Но больше всего меня впечатлило, насколько мощно её поразил рисунок. Она застыла словно под гипнозом, не в силах шевельнуться и даже отвести взгляд в сторону. К пущему моему удивлению добавилось то обстоятельство, что флуоресцентные нашлёпки краски на зенках дьявола отсутствовали. Отвалились что ли сами от трения страниц? Или как?.. Короче, теперь он в упор буровил своим зловещим и в тоже время ироничным (он же широко улыбался) взглядом глаза оцепеневшей экзаменаторши. Изображение нечестивого казалось теперь каким-то выпуклым и объёмным, как бы выступающим над гладкой поверхностью листа.
Я с изумлением обратил внимание, что шея и открытый участок груди у женщины на глазах краснеют, а голые предплечья покрываются крупными мурашками.

Собрался было сам прервать затянувшуюся молчаливую паузу (тётка тормозила, не совру, минут пять, а то и больше). Как вдруг она, дёрнувшись, пришла в себя. И тут же, не говоря ни слова и не останавливаясь, направилась к дверям аудитории на выход. В принципе, ничего особенного. Она же не абитуриентка, а экзаменаторша. Ей можно и носик попудрить сбегать...

В общем, за экзамен по математике я получил твёрдую «четвёрку». Мне даже предложили ответить на несколько дополнительных вопросов устно, чтобы дотянуть до «пятака», но я благоразумно отказался. Незачем искушать судьбу лишний раз и пытаться выиграть супер-приз. Как говорил мэр-боксёр Кличко: «Лучше рука в небе, чем синица в журавле».

Облегчённо покинув с победой экзаменационную аудиторию, я вышел в коридор, где в ожидании нелёгкого испытания томилась очередная партия абитуры. Среди них был мой знакомый с подготовительных курсов. По национальности узбек или что-то в этом роде. Имени уже не помню. Кажется, Мурад. Уровень подготовки, откровенно говоря, был у Мурада нулевой. Несмотря на год занятий после работы в подготовительных курсах. Он даже русский язык знал на уровне пятого-шестого класса. А тут высшая математика. Тем не менее, мужик на что-то надеялся. Выпросил у меня тетрадь с конспектами. Я, конечно, сразу отдал. Хоть и не хотелось расставаться с рисунками. Там же, кроме дьявола, половина страниц было изрисовано. И не какими-нибудь каракулями, а полноценными картинками с интересными сюжетами.
К тому же, Мурад пообещал после экзамена тетрадку мне вернуть. Конечно, я не стал дожидаться его несколько часов, пока освободится. Сразу поехал на вокзал, а оттуда на электричке домой, в Тагил.

Своё обещание вернуть мою тетрадь Мурад не сдержал. Экзамен по математике он благополучно завалил. Так что, к остальным трём его уже не допустили. В общем, пропал из поля зрения.

Я же, успешно завершив вступительный процесс и став полноправным студентом СИНХа, решил отдохнуть. Лето в самом разгаре. Купили с сестрой авиабилеты на Чебоксары.
И вдруг, в ожидании своего рейса на аэровокзале Кольцово, сталкиваюсь нос к носу с достопочтенным Мурадом! Сели в кафе отметить встречу бутылочкой коньяка. За разговором ненавязчиво поинтересовался судьбой своей тетрадки. На что Мурад не очень уверенно ответил, что отдал её после заваленного экзамена ещё кому-то. Ну, отдал и отдал. Не велика потеря.
Хотя что-то в его интонации, с которой он отвечал, меня настораживало. Но загружаться я не стал, а выпытывать подробностей – тем более. Может, для меня тетрадка и представляла ценность, но для Мурада она была лишь пачкой бесполезной бумаги. Не журить же его из-за этого...

Покончив с коньяком, мы разлетелись каждый на своём самолёте в разные стороны. А может, и на одном сначала до Москвы долетели... Сейчас уже не помнится.

После той встречи видел Мурада я ещё один раз. Года через четыре. К моему чрезвычайному удивлению, из среднестатистического гастарбайтера-строителя он превратился в воротилу какого-то крупного бизнеса. Пальцы в золотых печатках, на шее массивная цепь из того же теста. На плечах кашемировый пинджак апельсинового цвета. Все дела. В общем, новый русский узбек. Кошельки такие ребята тогда не носили. Деньги торчали пачками из карманов.

Ну, что ж, я мог только порадоваться за удачно сложившуюся судьбу несостоявшегося студента. Общались мы недолго и поверхностно, не углубляясь в подробности. Так что до сих пор не имею понятия, как Мурад смог так резко подняться по социальной лестнице.
Правда, через год-два после последней нашей встречи его, как многих в те времена, застрелили.

Не знаю почему, но меня не оставляет подозрение, что тогда в аэропорту он мне всё-таки соврал, и тетрадку с чертовски реалистичным чёртом просто по-тихому решил оставить себе. Не обратить на него внимание мужик точно не мог.
Не исключаю также, что и в его резко поменявшейся, а затем трагически закончившейся жизни, тот рисунок мог сыграть свою роль...