Страшные истории и мистические истории

Как небо рассыпает звёзды, и злиться полная луна,
Из глаз моих струятся слёзы, и я иду... Иду туда,
Где в чёрном обветшалом гробе, сомкнувши веки, спит вампир.
Я ощущаю сердца дроби, зовущие на этот пир.

Босыми ножками по глине, в белом платьице льняном
От света звёзд я прячусь в тине, а от крестов горю огнём...
В моменты эти понимаю, о чём поют ночные птицы,
Но я тем звукам не внимаю – не время слушать небылицы!

Но слышу – он зовёт и стонет, из вен моих испить желает...
На погребальном своём троне вампир жестокий восседает.
Я не могу сопротивляться тем звукам, тем прикосновеньям...
И с ним хочу навек остаться – продлить безумное мгновенье.

Я слышала, как Майкл с отцом спорили и ругались. Как я вообще могла подпустить его так близко? Я сидела и думала, что теперь Лизу убьют. Я не знала, почему меня к ней тянуло, но она казалась мне такой совершенной... Я знала, что должна спасти нас обеих. Поэтому я решила сделать это...
Я вошла в зал, где стояла напряжённая атмосфера. Мой отец и Майкл удивлённо на меня посмотрели. Я подошла к ним.
- Меня выпустила Элли. - я присела рядом с Майклом. Элли была одной из служанок, она была моей любимицей.
- Ну что же, Анабель, как ты объяснишь свой поступок? - мой отец нервничал, я это видела.
- Никак. Майкл мой жених, он увидел меня с моей жертвой, я думаю, что это была просто ревность. Не так ли? - я обратилась к нему. Майкл был шокирован. Он не ожидал, что я когда-нибудь при всех признаю его своим будущим мужем.
Я смотрела на него глазами полными надежды. Он это понял. Его взгляд изменился. Теперь он смотрел на меня, как на свою собственность. Меня это взбесило, я хотела врезать ему, но не могла. Он приблизился ко мне.
- Да... - он говорил это, глядя мне в глаза, спокойным ровным тоном, - Я думаю, что немного преувеличил. Не могу же я потерять такое сокровище. - он взял мою руку и поцеловал. Я мило улыбалась, строя из себя наивную влюблённую дурочку, но на самом деле, в тот момент, мне хотелось плюнуть ему в лицо...
После этих слов, все успокоились. Отец, конечно же, понял, что я на самом деле согрешила перед своими собратьями, но ничего не сказал. Ему важнее было примирение, чем свобода собственной дочери...