Баба Вера поднялась со своего места, неуклюже раскачиваясь, и, почесав бровь, недовольно щурясь, прошла к старинному платяному шкафу. Открыв обе его дверцы сразу, она чихнула от облака пыли, поднявшегося в воздух, и снова недовольно сощурилась, с некоторым пренебрежением и даже испытующе осматривая содержимое его полок. Это было её традицией - раз в два месяца, ровно в 13:45 13 числа подходить к этому разваливающемуся шкафу и пристально осматривать все, что в него попало...
- Извините, а где Вера Кирилловна проживает? Федотова? - добавила миловидная девушка с несколько наивным взглядом и косой набок, остановив очередного прохожего на перекрёстке. Буквально неделю назад она узнала, что все-таки не одна из своей семьи ходит по этой земле - и, как только появилась свободная минута, вырвалась из шумного города в деревеньку. Что же, это заброшенное место и деревенькой язык назвать не повернётся - три общих старая, одна пасека, теплица, опять же, общая, да двенадцать домишек. Жили в том населенном пункте одни старички, и лишь одна молодая семья - парня из той семьи Анна как раз сейчас и остановила.
- Извините, а где Вера Кирилловна проживает? Федотова? - добавила миловидная девушка с несколько наивным взглядом и косой набок, остановив очередного прохожего на перекрёстке. Буквально неделю назад она узнала, что все-таки не одна из своей семьи ходит по этой земле - и, как только появилась свободная минута, вырвалась из шумного города в деревеньку. Что же, это заброшенное место и деревенькой язык назвать не повернётся - три общих старая, одна пасека, теплица, опять же, общая, да двенадцать домишек. Жили в том населенном пункте одни старички, и лишь одна молодая семья - парня из той семьи Анна как раз сейчас и остановила.
- А вы ей кем приходитесь? - наглым тоном ответил вопросом на вопрос паренёк, выставив левую ногу вперёд и сложив руки на груди. - Нашлись, видите - ли, родственнички, - продолжил он, явно сам ответив себе же на свой вопрос и пренебрежетельно нахмурившись. - Решила наследство к рукам прибрать? Но, в любом случае, живёт она там. Видишь? Та избушка на холме... - активно махая рукой в сторону небольшого пригорка, плотно поросшего травой сказал хамоватый уникум, при этом подталкивая Анну в нужную сторону и явно показывая этим, что разговор окончен.
"Ой, не к...", - послышался обрывок фразы быстрым шагом уходящего к пасеке паренька, который тот небрежно бросил себе под нос. Аннушка тут же решила, что лучше уходить подальше от этого странного типа и спешить к бабуле.
Немного о самой девушке. Последний родной человек в лице отца ушёл из её жизни, когда Ане было двадцать два года. Уже три года живёт бедолага в полном одиночестве, не выходя из дома без надобности - устроилась фрилансером и сиди себе в квартире, в уюте и тишине.
Но со временем понимаешь, что одиночество - ужасно.
Когда ей пришло письмо от некой Веры Кирилловны, которая утверждала, что являлась её прабабушкой, то было сразу же принято решение собирать пожитки в виде термоса и плеера, брать деньги и гостинцы, а потом уже отправляться на маршрутке по адресу, указанному на конверте.
Взобравшись на холмик без особого труда и препятствий, Анна подошла к крыльцу и с недоверием глянула на него. Конечно же, дом должен быть под стать хозяину. Старушка представлялась ей ветхой, такой же оказалась и её скромная обитель. Но ведь бабуля должна быть уютной и тёплой, а от дома веяло холодом и гнилью, крыльцо поросло бурьяном, плесенью и даже опятами - в общем, точно избушка Бабы Яги.
Переборов растерянность и брезгливость, Аннушка приложила конверт к двери, чтобы не прикасаться к ней руками напрямую, и постучала по его поверхности. Через пять минут ожидания она сообразила, что старушка, вероятно, не слышит - и вошла внутрь.
Внутри царило тоже самое, что и снаружи - плесень, паутина, пауки и все прочее сопутствующее грязи и неаккуратной эксплуатации дома... кой-где пол был затоплен, кой-где деревянные стены прогорели почти насквозь.
- Бабуля! Вера Кирилловна! - прокричала девушка, сложив руки рупором и проходя вглубь постройки.
Она завернулась за угол и оказалась в на удивление просторной и более-менее прибранной кухне за столом сидела женщина с темно-синими, ничуть не помутневшими от старости глазами и кружкой с надтреснутой ручкой в плотно сжатом кулаке.
- Сядь.
Такого обращения Аннушка совсем не ожидала. Разумеется, перечить она не стала, но недовольство все равно осталось. Она думала, что её примут тепло и с улыбкой, объятиями, а оказалось, что с ней говорят в приказном тоне и не глядя на неё.
- А теперь слушай меня. Что ты считаешь абсолютным одиночеством? - и, не слушая ответа Анны, продолжила. - Абсолютное одиночество и забытие - это одно и то же. О тебе никто не помнит потому, что о тебе никто не знает. Никто не интересуется твоей избой потому, что считают её пустой и нежилой. Итак, встань и иди к тому шкафу. - шокированная девушка снова встала на ноги и покорно прошагала к платяному высокому шкафу, на котором красовались металлические ручки с резьбой - хоть что-то привлекательное в этой дыре. Старушка и сама проковыляла к внучке, предварительно захватив что-то со стола. - Что же, открывай его.
Аннушка открыла дверцы и застыла в немом ужасе, чувствуя, как сжимается её грудь от боли. Она сразу же вспомнила строки из письма "Никому не говори" и пожалела, что не предупредила соседей. Пожалела о том, что не имеет друзей. Пожалела о том, что одинока...
Пустыми глазами на неё смотрели головы её матери, отца, брата, дяди и тети... И через секунду горло ее пронзило острое лезвие ножа старушки.
- Теперь я не буду одинока. Теперь вся семья в сборе.
"Ой, не к...", - послышался обрывок фразы быстрым шагом уходящего к пасеке паренька, который тот небрежно бросил себе под нос. Аннушка тут же решила, что лучше уходить подальше от этого странного типа и спешить к бабуле.
Немного о самой девушке. Последний родной человек в лице отца ушёл из её жизни, когда Ане было двадцать два года. Уже три года живёт бедолага в полном одиночестве, не выходя из дома без надобности - устроилась фрилансером и сиди себе в квартире, в уюте и тишине.
Но со временем понимаешь, что одиночество - ужасно.
Когда ей пришло письмо от некой Веры Кирилловны, которая утверждала, что являлась её прабабушкой, то было сразу же принято решение собирать пожитки в виде термоса и плеера, брать деньги и гостинцы, а потом уже отправляться на маршрутке по адресу, указанному на конверте.
Взобравшись на холмик без особого труда и препятствий, Анна подошла к крыльцу и с недоверием глянула на него. Конечно же, дом должен быть под стать хозяину. Старушка представлялась ей ветхой, такой же оказалась и её скромная обитель. Но ведь бабуля должна быть уютной и тёплой, а от дома веяло холодом и гнилью, крыльцо поросло бурьяном, плесенью и даже опятами - в общем, точно избушка Бабы Яги.
Переборов растерянность и брезгливость, Аннушка приложила конверт к двери, чтобы не прикасаться к ней руками напрямую, и постучала по его поверхности. Через пять минут ожидания она сообразила, что старушка, вероятно, не слышит - и вошла внутрь.
Внутри царило тоже самое, что и снаружи - плесень, паутина, пауки и все прочее сопутствующее грязи и неаккуратной эксплуатации дома... кой-где пол был затоплен, кой-где деревянные стены прогорели почти насквозь.
- Бабуля! Вера Кирилловна! - прокричала девушка, сложив руки рупором и проходя вглубь постройки.
Она завернулась за угол и оказалась в на удивление просторной и более-менее прибранной кухне за столом сидела женщина с темно-синими, ничуть не помутневшими от старости глазами и кружкой с надтреснутой ручкой в плотно сжатом кулаке.
- Сядь.
Такого обращения Аннушка совсем не ожидала. Разумеется, перечить она не стала, но недовольство все равно осталось. Она думала, что её примут тепло и с улыбкой, объятиями, а оказалось, что с ней говорят в приказном тоне и не глядя на неё.
- А теперь слушай меня. Что ты считаешь абсолютным одиночеством? - и, не слушая ответа Анны, продолжила. - Абсолютное одиночество и забытие - это одно и то же. О тебе никто не помнит потому, что о тебе никто не знает. Никто не интересуется твоей избой потому, что считают её пустой и нежилой. Итак, встань и иди к тому шкафу. - шокированная девушка снова встала на ноги и покорно прошагала к платяному высокому шкафу, на котором красовались металлические ручки с резьбой - хоть что-то привлекательное в этой дыре. Старушка и сама проковыляла к внучке, предварительно захватив что-то со стола. - Что же, открывай его.
Аннушка открыла дверцы и застыла в немом ужасе, чувствуя, как сжимается её грудь от боли. Она сразу же вспомнила строки из письма "Никому не говори" и пожалела, что не предупредила соседей. Пожалела о том, что не имеет друзей. Пожалела о том, что одинока...
Пустыми глазами на неё смотрели головы её матери, отца, брата, дяди и тети... И через секунду горло ее пронзило острое лезвие ножа старушки.
- Теперь я не буду одинока. Теперь вся семья в сборе.
EdWeber