Я просто вышел из подъезда. Это было где-то в 15:00. Я собирался всего лишь дойти до магазина и вернуться домой. Но едва за мной захлопнулась дверь, кто-то схватил меня сзади и усыпил приличной дозой хлороформа.
А очнулся я с завязанными глазами непонятно где. Я находился в сидячем положении. Руки были связаны за спиной, ноги онемели. Рядом кто-то переговаривался. Судя по интонациям и количеству голосов, спорили трое мужчин. Я прислушался - немецкий язык. "Вот черт! - подумал я. - Неужели немцы за войну отомстить захотели, истребляя нас по одному?". Конечно, мысль эта была несерьезной, но сосредоточиться на выходе из ситуации никак не получалось. Немецкий я знал на уровне пятого класса школьной программы, поэтому из их болтовни различил только некоторые слова: лекарство, эксперимент, человек. Даже от этих слов, вырванных из контекста, мне стало не по себе. Я дернулся и поморщился от боли - веревка больно сдавила кисти рук. Голоса вокруг притихли. Я с ужасом ожидал, что же будет дальше. Внезапно две пары рук схватили мое предплечье, а потом мне прямо в руку вошла игла, впуская так называемое "лекарство" в мою кровеносную систему. Руку будто обожгло. Я попытался высвободиться, но немцы держали меня мертвой хваткой. Спустя тридцать секунд они небрежно уронили меня на пол, развязали мне руки и ушли. Я еще немного приходил в себя, потом попытался размять кисти рук. Было больно, но вполне терпимо.
А очнулся я с завязанными глазами непонятно где. Я находился в сидячем положении. Руки были связаны за спиной, ноги онемели. Рядом кто-то переговаривался. Судя по интонациям и количеству голосов, спорили трое мужчин. Я прислушался - немецкий язык. "Вот черт! - подумал я. - Неужели немцы за войну отомстить захотели, истребляя нас по одному?". Конечно, мысль эта была несерьезной, но сосредоточиться на выходе из ситуации никак не получалось. Немецкий я знал на уровне пятого класса школьной программы, поэтому из их болтовни различил только некоторые слова: лекарство, эксперимент, человек. Даже от этих слов, вырванных из контекста, мне стало не по себе. Я дернулся и поморщился от боли - веревка больно сдавила кисти рук. Голоса вокруг притихли. Я с ужасом ожидал, что же будет дальше. Внезапно две пары рук схватили мое предплечье, а потом мне прямо в руку вошла игла, впуская так называемое "лекарство" в мою кровеносную систему. Руку будто обожгло. Я попытался высвободиться, но немцы держали меня мертвой хваткой. Спустя тридцать секунд они небрежно уронили меня на пол, развязали мне руки и ушли. Я еще немного приходил в себя, потом попытался размять кисти рук. Было больно, но вполне терпимо.
Снял повязку с глаз. Как оказалось, я находился в недостроенном доме. Повсюду строительный мусор, инструменты, рабочая одежда. Я, стараясь действовать как можно тише, поднялся на ноги и обошел все комнаты в доме. Судя по всему, немцы ушли и пока возвращаться не собирались. Для начала нужно было найти хоть какое-то оружие. Единственным, что попалось мне на глаза, был нож для разрезания бумаги. Ну, лучше, чем ничего!
Я медленно вышел из дома. Судя по всему, я нахожусь в дачном поселке неподалеку от места, где я живу. Здесь низина, это плохо. Связь ловить будет хуже... стоп! А где мой телефон? Ну конечно, они забрали его, как же иначе.
Место, куда меня укололи, покраснело и неприятно зудело и это настораживало. Пешком до дома никак не меньше двух километров, могу не дойти.
Я углубился в коридор из коттеджных домиков и что было сил позвал на помощь. Казалось, что весь поселок вымер. Очень странно! Я мысленно прикинул маршрут. Если идти вдоль шоссе, до которого надо сначала добраться, я потеряю около двадцати минут. Поселок был окружен рекой, через которую лежал один единственный мост, построенный кое - как. Я немного поколебался и решил все же пройти именно по мосту. Для этого нужно было обойти все дома по периметру и спуститься к реке. Я побрел в нужном направлении, постоянно озираясь по сторонам. Я боялся, как бы немцы не вернулись за мной. Пока я шел, меня мучал вполне логичный в сложившейся ситуации вопрос: почему они так просто дали мне уйти? Или они рассчитывали, что сыворотка усыпит меня?
Вот уже я обошел последний домик. Осталось пройти через высокую траву и спуститься к реке по пологому склону. Вдруг ноги мои будто бы налились свинцом. Каждый последующий шаг давался мне все труднее. Подойдя к реке, я понял, что едва ли пройду еще с десяток шагов. На коленях я скатился к месту, где должен был начинаться мост и ужаснулся: здесь не было и намека на мост! Сил оставалось все меньше, но я понимал, что если не выберусь отсюда сейчас, не выберусь уже никогда.
Переплывать реку было слишком рискованно. Я собрал волю в кулак и пополз наверх, к спасению. Подъем занял у меня около двух минут. Оказавшись наверху, я беспомощно откинулся на спину прямо на осенней грязи. Я уже не верил, что смогу хотя бы сесть. И вдруг мне стало обидно. Не за то, что я умру вот так, в каком-то богом забытом поселке. И не за то, что так и не пожил в свое удовольствие. Мне было обидно за то, что я перепачкал джинсы, которые купил только вчера. Я мысленно усмехнулся и закрыл глаза. И пролежал так, наверное, минут двадцать.
Внезапно я почувствовал теплоту, разливающуюся по всему телу. А затем был небывалый прилив сил, который позволил мне мгновенно вскочить на ноги. Неужели действие этой гадости прошло? Я чувствовал себя даже лучше, чем сегодня утром. Кстати, было бы неплохо узнать, который сейчас час. Я присмотрелся к пасмурному небу. В это время года темнеет быстро и все к тому идет. По ощущениям сейчас около шести часов вечера. Я глубоко вдохнул несколько раз и бодро пошел по направлению к шоссе через дачи, в одной из, которых я и очнулся. Ни в одном доме не горел свет. Нигде не было видно ни людей, ни животных.
Когда я проходил мимо злополучного недостроенного дома, у меня за спиной раздался чей-то свист. Я обернулся. Посреди дороги стояли два верзилы в немецкой военной форме. Они угрожающе поманили меня к себе, а потом сами пошли мне навстречу. Сначала я хотел убежать, но внезапно ощутил такую ярость, что не мог ей сопротивляться. Я кинулся на врагов. Они сохранил полнейшую невозмутимость, но вступили в бой. Я с прыжка заехал первому в челюсть кулаком, другой попытался достать меня рубящим ударом ладони по ребрам. Я легко увернулся, удивляясь самому себе. Затем в пряжке переместился второму за спину и коленом врезал обидчику по позвоночнику. Хруста костей я не услышал, но немец повалился на землю, не предпринимая дальнейших попыток подняться. Тогда второй нападающий ударил тяжелым ботинком мне в живот. Я почти не почувствовал боли и дернул его ногу на себя. Но немножко не рассчитал силы и, по-моему что-то ему порвал.
Когда оба противника оказались на земле, за моей спиной кто-то театрально похлопал в ладоши.
- Гут! Гут! Ты продержался дольше остальных, - говорил кто-то с немецким акцентом.
Я рывком развернулся, чтобы и этому иноземцу надрать его иноземную... хм, но тут ноги предательски ослабели. Вся ярость в мгновение выветрилась. Я почувствовал, как теряю силы. Как боль охватывает то место, куда меня недавно ударил тяжелый немецкий ботинок.
- Жалко, ты тоже умрешь. Ты оказался самым стойким образцом. Abschied!
Тут третий немец развернулся ко мне спиной и просто ушел. Растворился между однотипными домиками. Я попробовал пойти следом, но ноги дрожали и вновь наливались свинцовой усталостью. Забыв про бесчувственных солдат, валяющихся рядом, я с трудом дошел до ближайшего деревца и отломал ветку, подходившую мне по длине. Идти становилось все труднее, но палка неплохо заменяла трость. Вот, я покинул дачное поселение. Теперь оставалось пройти всего несколько сотен метров по разбитой дороге и забраться на мост, где можно будет поймать машину.
Рассудок мой помутился, в глазах потемнело. Я выронил палку и рухнул на колени, а затем и на живот. Защемило сердце. Дышать стало трудно. Пошел дождь. Из последних сил я перевернулся и стал ловить ртом падающие с неба капли дождя. Тут только я почувствовал, как хочу пить. Уже стемнело и шансы встретить на улице человека уменьшались с невообразимой быстротой. Я попробовал закричать, вышел только сдавленный хрип. Дождь заливал глаза и веки мои сомкнулись. Я больше не хочу жить. Я хочу просто умереть. Вот так, лежа под холодным осенним дождем.
Вдруг где-то справа раздался возбужденный собачий лай и я сразу же передумал умирать. Любовь к жизни возродилась мгновенно. Я разлепил веки и повернул голову на шум, надеясь выхватить взглядом силуэт человека, выгуливающего своего четвероногого друга. Но вместо этого увидел лишь несущуюся с угрожающей быстротой бездомную дворнягу, которая узрела во мне добычу. Прилив адреналина предал мне сил. Я приподнялся на локтях, но собака уже успела совершить прыжок. Она рухнула прямо на меня, стараясь дотянуться острыми клыками до моего горла. А я схватил за горло ее, но понимал, что не смогу держать ее долго. Руки слабели с каждой секундой. И тут я вспомнил о припрятанном в кармане ноже, никак не подходившем для самообороны. Я отдернул одну руку от горла обезумевшего зверя и залез в карман, где нащупал именно то, что искал. А затем со всей силы ударил ножом пса прямо в горло. Клыки замерли в сантиметре от моего лица, на грудь мне полилась теплая струйка крови. Животное жалобно взвизгнуло и обмякло. Только тогда я позволил себе ослабить хватку. Лезвие ножа сломалось, поэтому вытаскивать его не было смысла. Я сконцентрировался на выживании и пополз.
В моей голове крутилась только одна мысль: "Выжить любой ценой!". Я полз, постоянно прокручивая в голове оставшийся маршрут. Когда я наконец приблизился к заветному мосту, мышцы мои начали испытывать такую ломоту, какую не испытывали еще никогда. Но я полз. Я уже слышал звуки проносящихся по мосту машин. Я уже предвкушал тепло заднего сиденья какой-нибудь иномарки. Оставалось только подняться по каменной лестнице наверх. Тридцать ступеней, я насчитал ровно тридцать ступеней. И я стал подниматься на руках. Первая, вторая, третья. Пока все идет нормально. Шестая, седьмая. Ломота в руках усиливается. Одиннадцатая, двенадцатая. Дышать все труднее. Двадцать первая. Я почти дополз. И вот, моя рука зацепила последнюю, тридцатую ступень. Я начал подтягиваться и уже внутренне ликовал, но вдруг мою спину сдавило что-то тяжелое, неподъемное. Я мог лишь скосить глаза в сторону. Именно так я и поступил и ужаснулся.
Мой позвоночник крепко прижимала обутая в импортный ботинок нога одного из громил.
- Hier sind Sie, Dirty Tier!
Немец легко поднял меня за воротник куртки и швырнул вниз с лестницы. Все надежды пропали разом. Немец презрительно сплюнул в мою сторону. Затем начал медленный спуск. Он снова схватил меня и прислонил к дереву. Тут я к моему большому удивлению понял, что у меня еще есть силы стоять на ногах, пусть и пошатываясь. Он начал читать какой-то монолог на немецком, как злодеи в популярных кинофильмах исповедаются героям перед тем, как прикончить их. А я стоял и смотрел на этого урода. Я ни слова не понимал, но ненависть моя росла с каждым его новым предложением.
И тут я подумал: "Если все равно умирать, то нужно постараться продать свою жизнь подороже". Я собрал все оставшиеся силы, подождал, пока немец, увлеченный своим рассказом, окажется достаточно близко и прыгнул на врага. Тот явно не ожидал такого расклада и на мгновение опешил, а мне этого вполне хватило, чтобы зубами вгрызться ему в кадык. Я получил оплеуху, которая повалила меня на землю. Немец явно бил наотмашь, но удар его оказался весьма действенным. А потом мой взор затуманился вновь. Последнее, что я увидел, был истекающий кровью немец, схватившийся за свое горло.
Вместо эпилога
Я пришел в себя в больнице. Вокруг так светло и спокойно. Я попытался приподняться на локтях, но почувствовал сильную слабость. Тут же пришел доктор. Он поспешил утешить меня, сказал, что я чуть не отошел в мир иной, но сейчас все в порядке. Меня, умирающего, подобрал под мостом какой-то рыбак, проходящий мимо. Рядом со мной было обнаружено тело мужчины с вырванным кадыком. Полиция уже ждет за дверью, чтобы задать мне пару вопросов, но меня это абсолютно не волнует. Меня сейчас вообще ничего не волнует.
Я медленно вышел из дома. Судя по всему, я нахожусь в дачном поселке неподалеку от места, где я живу. Здесь низина, это плохо. Связь ловить будет хуже... стоп! А где мой телефон? Ну конечно, они забрали его, как же иначе.
Место, куда меня укололи, покраснело и неприятно зудело и это настораживало. Пешком до дома никак не меньше двух километров, могу не дойти.
Я углубился в коридор из коттеджных домиков и что было сил позвал на помощь. Казалось, что весь поселок вымер. Очень странно! Я мысленно прикинул маршрут. Если идти вдоль шоссе, до которого надо сначала добраться, я потеряю около двадцати минут. Поселок был окружен рекой, через которую лежал один единственный мост, построенный кое - как. Я немного поколебался и решил все же пройти именно по мосту. Для этого нужно было обойти все дома по периметру и спуститься к реке. Я побрел в нужном направлении, постоянно озираясь по сторонам. Я боялся, как бы немцы не вернулись за мной. Пока я шел, меня мучал вполне логичный в сложившейся ситуации вопрос: почему они так просто дали мне уйти? Или они рассчитывали, что сыворотка усыпит меня?
Вот уже я обошел последний домик. Осталось пройти через высокую траву и спуститься к реке по пологому склону. Вдруг ноги мои будто бы налились свинцом. Каждый последующий шаг давался мне все труднее. Подойдя к реке, я понял, что едва ли пройду еще с десяток шагов. На коленях я скатился к месту, где должен был начинаться мост и ужаснулся: здесь не было и намека на мост! Сил оставалось все меньше, но я понимал, что если не выберусь отсюда сейчас, не выберусь уже никогда.
Переплывать реку было слишком рискованно. Я собрал волю в кулак и пополз наверх, к спасению. Подъем занял у меня около двух минут. Оказавшись наверху, я беспомощно откинулся на спину прямо на осенней грязи. Я уже не верил, что смогу хотя бы сесть. И вдруг мне стало обидно. Не за то, что я умру вот так, в каком-то богом забытом поселке. И не за то, что так и не пожил в свое удовольствие. Мне было обидно за то, что я перепачкал джинсы, которые купил только вчера. Я мысленно усмехнулся и закрыл глаза. И пролежал так, наверное, минут двадцать.
Внезапно я почувствовал теплоту, разливающуюся по всему телу. А затем был небывалый прилив сил, который позволил мне мгновенно вскочить на ноги. Неужели действие этой гадости прошло? Я чувствовал себя даже лучше, чем сегодня утром. Кстати, было бы неплохо узнать, который сейчас час. Я присмотрелся к пасмурному небу. В это время года темнеет быстро и все к тому идет. По ощущениям сейчас около шести часов вечера. Я глубоко вдохнул несколько раз и бодро пошел по направлению к шоссе через дачи, в одной из, которых я и очнулся. Ни в одном доме не горел свет. Нигде не было видно ни людей, ни животных.
Когда я проходил мимо злополучного недостроенного дома, у меня за спиной раздался чей-то свист. Я обернулся. Посреди дороги стояли два верзилы в немецкой военной форме. Они угрожающе поманили меня к себе, а потом сами пошли мне навстречу. Сначала я хотел убежать, но внезапно ощутил такую ярость, что не мог ей сопротивляться. Я кинулся на врагов. Они сохранил полнейшую невозмутимость, но вступили в бой. Я с прыжка заехал первому в челюсть кулаком, другой попытался достать меня рубящим ударом ладони по ребрам. Я легко увернулся, удивляясь самому себе. Затем в пряжке переместился второму за спину и коленом врезал обидчику по позвоночнику. Хруста костей я не услышал, но немец повалился на землю, не предпринимая дальнейших попыток подняться. Тогда второй нападающий ударил тяжелым ботинком мне в живот. Я почти не почувствовал боли и дернул его ногу на себя. Но немножко не рассчитал силы и, по-моему что-то ему порвал.
Когда оба противника оказались на земле, за моей спиной кто-то театрально похлопал в ладоши.
- Гут! Гут! Ты продержался дольше остальных, - говорил кто-то с немецким акцентом.
Я рывком развернулся, чтобы и этому иноземцу надрать его иноземную... хм, но тут ноги предательски ослабели. Вся ярость в мгновение выветрилась. Я почувствовал, как теряю силы. Как боль охватывает то место, куда меня недавно ударил тяжелый немецкий ботинок.
- Жалко, ты тоже умрешь. Ты оказался самым стойким образцом. Abschied!
Тут третий немец развернулся ко мне спиной и просто ушел. Растворился между однотипными домиками. Я попробовал пойти следом, но ноги дрожали и вновь наливались свинцовой усталостью. Забыв про бесчувственных солдат, валяющихся рядом, я с трудом дошел до ближайшего деревца и отломал ветку, подходившую мне по длине. Идти становилось все труднее, но палка неплохо заменяла трость. Вот, я покинул дачное поселение. Теперь оставалось пройти всего несколько сотен метров по разбитой дороге и забраться на мост, где можно будет поймать машину.
Рассудок мой помутился, в глазах потемнело. Я выронил палку и рухнул на колени, а затем и на живот. Защемило сердце. Дышать стало трудно. Пошел дождь. Из последних сил я перевернулся и стал ловить ртом падающие с неба капли дождя. Тут только я почувствовал, как хочу пить. Уже стемнело и шансы встретить на улице человека уменьшались с невообразимой быстротой. Я попробовал закричать, вышел только сдавленный хрип. Дождь заливал глаза и веки мои сомкнулись. Я больше не хочу жить. Я хочу просто умереть. Вот так, лежа под холодным осенним дождем.
Вдруг где-то справа раздался возбужденный собачий лай и я сразу же передумал умирать. Любовь к жизни возродилась мгновенно. Я разлепил веки и повернул голову на шум, надеясь выхватить взглядом силуэт человека, выгуливающего своего четвероногого друга. Но вместо этого увидел лишь несущуюся с угрожающей быстротой бездомную дворнягу, которая узрела во мне добычу. Прилив адреналина предал мне сил. Я приподнялся на локтях, но собака уже успела совершить прыжок. Она рухнула прямо на меня, стараясь дотянуться острыми клыками до моего горла. А я схватил за горло ее, но понимал, что не смогу держать ее долго. Руки слабели с каждой секундой. И тут я вспомнил о припрятанном в кармане ноже, никак не подходившем для самообороны. Я отдернул одну руку от горла обезумевшего зверя и залез в карман, где нащупал именно то, что искал. А затем со всей силы ударил ножом пса прямо в горло. Клыки замерли в сантиметре от моего лица, на грудь мне полилась теплая струйка крови. Животное жалобно взвизгнуло и обмякло. Только тогда я позволил себе ослабить хватку. Лезвие ножа сломалось, поэтому вытаскивать его не было смысла. Я сконцентрировался на выживании и пополз.
В моей голове крутилась только одна мысль: "Выжить любой ценой!". Я полз, постоянно прокручивая в голове оставшийся маршрут. Когда я наконец приблизился к заветному мосту, мышцы мои начали испытывать такую ломоту, какую не испытывали еще никогда. Но я полз. Я уже слышал звуки проносящихся по мосту машин. Я уже предвкушал тепло заднего сиденья какой-нибудь иномарки. Оставалось только подняться по каменной лестнице наверх. Тридцать ступеней, я насчитал ровно тридцать ступеней. И я стал подниматься на руках. Первая, вторая, третья. Пока все идет нормально. Шестая, седьмая. Ломота в руках усиливается. Одиннадцатая, двенадцатая. Дышать все труднее. Двадцать первая. Я почти дополз. И вот, моя рука зацепила последнюю, тридцатую ступень. Я начал подтягиваться и уже внутренне ликовал, но вдруг мою спину сдавило что-то тяжелое, неподъемное. Я мог лишь скосить глаза в сторону. Именно так я и поступил и ужаснулся.
Мой позвоночник крепко прижимала обутая в импортный ботинок нога одного из громил.
- Hier sind Sie, Dirty Tier!
Немец легко поднял меня за воротник куртки и швырнул вниз с лестницы. Все надежды пропали разом. Немец презрительно сплюнул в мою сторону. Затем начал медленный спуск. Он снова схватил меня и прислонил к дереву. Тут я к моему большому удивлению понял, что у меня еще есть силы стоять на ногах, пусть и пошатываясь. Он начал читать какой-то монолог на немецком, как злодеи в популярных кинофильмах исповедаются героям перед тем, как прикончить их. А я стоял и смотрел на этого урода. Я ни слова не понимал, но ненависть моя росла с каждым его новым предложением.
И тут я подумал: "Если все равно умирать, то нужно постараться продать свою жизнь подороже". Я собрал все оставшиеся силы, подождал, пока немец, увлеченный своим рассказом, окажется достаточно близко и прыгнул на врага. Тот явно не ожидал такого расклада и на мгновение опешил, а мне этого вполне хватило, чтобы зубами вгрызться ему в кадык. Я получил оплеуху, которая повалила меня на землю. Немец явно бил наотмашь, но удар его оказался весьма действенным. А потом мой взор затуманился вновь. Последнее, что я увидел, был истекающий кровью немец, схватившийся за свое горло.
Вместо эпилога
Я пришел в себя в больнице. Вокруг так светло и спокойно. Я попытался приподняться на локтях, но почувствовал сильную слабость. Тут же пришел доктор. Он поспешил утешить меня, сказал, что я чуть не отошел в мир иной, но сейчас все в порядке. Меня, умирающего, подобрал под мостом какой-то рыбак, проходящий мимо. Рядом со мной было обнаружено тело мужчины с вырванным кадыком. Полиция уже ждет за дверью, чтобы задать мне пару вопросов, но меня это абсолютно не волнует. Меня сейчас вообще ничего не волнует.
Ganz