- С трепетом раскроются твои губы ранним утром. Разбуженные нежностью, они проснутся первыми. Навстречу солнцу, как бутоны спящей феи, и я скажу им что-то ласковое, что услышат только они. И больше никто...
Они беззащитны, без всяких обид на этот мир. Им незнаком гнев, но как печален их светящийся переход, похожий на луну, закрытую прохладным стеклом. Будто узрели появление сказочного театра, и вот он внезапно исчезает, растворившись в пурпурно-розовых волнах восхода. Вновь их глубокие черты покрывает какой-то янтарный свет, пронзительный, яркий. Свет сострадания. Что чувствует этот бутон розы, поражая своей красотой? Ничего, кроме тепла, прильнувшего к нему с лучами солнца. Ведь это распустившийся на рассвете бутон, еще не окропленный росой, но уже прекрасен своей первозданностью, впитавший пьянящий аромат утреннего света.
Чем ярче цветок, тем больнее уколы незаметных с первого взгляда игл, но только не у этих губ. Я прикасаюсь к ним и ощущаю легкий холодок их дыхания. Как облако, впитываю боль пересыхающего океана, как ветер, пытаюсь дать надышаться, как солнце, стараюсь поделиться теплом.
Они беззащитны, без всяких обид на этот мир. Им незнаком гнев, но как печален их светящийся переход, похожий на луну, закрытую прохладным стеклом. Будто узрели появление сказочного театра, и вот он внезапно исчезает, растворившись в пурпурно-розовых волнах восхода. Вновь их глубокие черты покрывает какой-то янтарный свет, пронзительный, яркий. Свет сострадания. Что чувствует этот бутон розы, поражая своей красотой? Ничего, кроме тепла, прильнувшего к нему с лучами солнца. Ведь это распустившийся на рассвете бутон, еще не окропленный росой, но уже прекрасен своей первозданностью, впитавший пьянящий аромат утреннего света.
Чем ярче цветок, тем больнее уколы незаметных с первого взгляда игл, но только не у этих губ. Я прикасаюсь к ним и ощущаю легкий холодок их дыхания. Как облако, впитываю боль пересыхающего океана, как ветер, пытаюсь дать надышаться, как солнце, стараюсь поделиться теплом.
Они устали. Насупились. Только освещенная полоска выбивает из тела остатки света. Стеклом и бетоном, горячим асфальтом обрушилась на них беда. И хочется кричать, но не дают эти же губы. Израненные они смотрят сквозь решетку на мир и примеряют бархат в черный костяной саркофаг, волнуясь перед зимним начинающимся балом. Теперь они как стекла обеззвучивают все вокруг, и становится спокойно. Олицетворяя все свое сосуществование с тепличным цветком. Без всякого смысла, без надежды на пробуждение, без картин одиночества, без тайных умыслов любовных утех. Эти губы так хороши при свете, извиваясь в удалом танце, они произносят слова; и так прекрасны в звездной пелене ночи, умеющие колдовать тайные рисунки на бархатном теле и целовать без малейшего упрека. Это ее губы – и от этого они еще прекраснее. Я люблю их, как и все, что есть в ней...
Композиция была завершена. Человек строительным стэплером прибил недостающую деталь своей жене, созданную им же самим и хранящуюся в подвале его дома. Ведь она была собрана ровно из пятидесяти девушек...
Композиция была завершена. Человек строительным стэплером прибил недостающую деталь своей жене, созданную им же самим и хранящуюся в подвале его дома. Ведь она была собрана ровно из пятидесяти девушек...
Ацкий Ангил