Тихое это было место, хмурое и вызывающее беспокойство. Серые невзрачные башни, поросшие плющом, остроконечными шпилями тянулись к затянутому угрюмыми облаками небо. От величественного некогда фонтана осталась лишь груда камней да выемка, в которой валялись рыбьи скелеты. Вода давным-давно высохла; парадные арки, ведущие во двор, обрушились. Ничего не напоминало о былом величии этого места; сложно было не то, что поверить, а и просто представить, что прогуливались здесь когда-то богато разодетые люди, наслаждающиеся жизнью, проводились шумные пиры да пышные балы, на которые съезжались гости со всех уголков королевства. Король самолично подписывал приглашения, и гонцы развозили их за несколько месяцев до начала торжества, а все для того, чтобы каждый желающий успел вовремя добраться. Во всех крупных городах трубили об очередной праздновании, листовки висели на каждом столбе и деревце, на стене каждого дома. Дороги, ведущие ко дворцу, заполнялись пешим людом, всадниками, каретами с впряженными послушными лошадьми, и конца-края не было видно этим процессиям.
Он сидел на частично раскрошенных ступеньках, ведущих к парадному входу, за которым расположился тронный зал. Вмещал он пять сотен гостей, и оставалось еще место для бардов и их инструментов. Он уже давно сбился со счета, сколько лет назад музыка звучала в этих стенах в последний раз.
Он сидел на частично раскрошенных ступеньках, ведущих к парадному входу, за которым расположился тронный зал. Вмещал он пять сотен гостей, и оставалось еще место для бардов и их инструментов. Он уже давно сбился со счета, сколько лет назад музыка звучала в этих стенах в последний раз.
В дырявых грязных лохмотьях вряд ли кто-то смог бы распознать королевские одеяния. На седой голове «красовалась» проржавевшая корона, лишь местами сохранившая золотистый отблеск.
- Ну где же вы все? – причитал король, не отводя глаз от горизонта. – Почему вы меня покинули? Ведь сколько всего я приказал приготовить, лучшую дичь в округе мои охотники загнали. Вина откупорены, барды созваны. Где? Где вы?
Но ответом ему был лишь шелест ветра в сухой пожухлой траве да мелкие шажки грызунов, гоняющихся за насекомыми.
Смеркалось, и редкие дневные птицы умолкали, готовясь ко сну. Все реже сновали грызуны, и лишь ветер усиливался, хлопая ставнями в пустых мертвых окнах. И только король все так же сидел на своем месте, пустым невидящим взором вглядываясь вдаль.
Хлопнула дверь. Он обернулся, и улыбка заиграла на его устах. На пороге стояла она – его верная супруга и королева – все так же прекрасна, в легком белом, как чистейший снег, платье.
- Что же ты долго так, супруг мой дорогой? – произнесла она своим ласковым мелодичным голосом. – Гости собрались уже, ждут тебя. Барды готовы петь о доблести твоей, мой король. Поспеши.
Обрадованный правитель вскочил на ноги, забыв на время о старости. Вновь на плечи его легла обшитая золотом мантия ярко-красного цвета, вновь золотом же засияла корона, и наполнили силы тело, разглаживая морщины. И под руку с королевой вошел он в тронный зал, встречаемый радостными возгласами многочисленных посетителей. Сел король на свой трон из красного дерева, и села супруга его рядом. Заиграли барды на своих инструментах, запели дружными голосами о походах славных да подвигах великих, о соседях мирных и завоевателях грозных. Дал король отмашку, и расселись гости за столами дубовыми. И был пир знатный, и не смолкала музыка, и не затихало пение. Яства всевозможные поглощались с максимально возможной для человека скоростью, и витали в воздухе аромат пряностей да вина сладчайшего запах.
И падали посетители, в муках корчась ужасных, ибо отравлена была пища. И охватили судороги короля, ибо пропитала мантию отрава коварная. И покатилась, разбиваясь, посуда по каменному полу, и заглушили толстые стены дворца крики несчастных и рыдания королевы. И не было свидетелей злодеяния этого страшного, и лишь сквозняк поселился в трещинах, и стены взялись плющом, и раскрошились каменные плиты пола и двора. И забылась дорога, один лишь ветер проносился над опустевшими городами и разрушенными селениями. Только звери дикие блуждали исхудавшие по заросшим высоченной травой улочкам, тщетно пытаясь найти хотя какое-то подобие добычи.
А король все так же с утра и до самого вечера не покидает ступенек, пока с вершин гор неприступных не подует холодный северный ветер и не послышится супружеский голос, зовущий на пир. И возвращается король, лишь затем, чтобы на следующее утро вновь занять месте у парадного входа в ожидании все никак не появляющихся гостей.
- Ну где же вы все? – причитал король, не отводя глаз от горизонта. – Почему вы меня покинули? Ведь сколько всего я приказал приготовить, лучшую дичь в округе мои охотники загнали. Вина откупорены, барды созваны. Где? Где вы?
Но ответом ему был лишь шелест ветра в сухой пожухлой траве да мелкие шажки грызунов, гоняющихся за насекомыми.
Смеркалось, и редкие дневные птицы умолкали, готовясь ко сну. Все реже сновали грызуны, и лишь ветер усиливался, хлопая ставнями в пустых мертвых окнах. И только король все так же сидел на своем месте, пустым невидящим взором вглядываясь вдаль.
Хлопнула дверь. Он обернулся, и улыбка заиграла на его устах. На пороге стояла она – его верная супруга и королева – все так же прекрасна, в легком белом, как чистейший снег, платье.
- Что же ты долго так, супруг мой дорогой? – произнесла она своим ласковым мелодичным голосом. – Гости собрались уже, ждут тебя. Барды готовы петь о доблести твоей, мой король. Поспеши.
Обрадованный правитель вскочил на ноги, забыв на время о старости. Вновь на плечи его легла обшитая золотом мантия ярко-красного цвета, вновь золотом же засияла корона, и наполнили силы тело, разглаживая морщины. И под руку с королевой вошел он в тронный зал, встречаемый радостными возгласами многочисленных посетителей. Сел король на свой трон из красного дерева, и села супруга его рядом. Заиграли барды на своих инструментах, запели дружными голосами о походах славных да подвигах великих, о соседях мирных и завоевателях грозных. Дал король отмашку, и расселись гости за столами дубовыми. И был пир знатный, и не смолкала музыка, и не затихало пение. Яства всевозможные поглощались с максимально возможной для человека скоростью, и витали в воздухе аромат пряностей да вина сладчайшего запах.
И падали посетители, в муках корчась ужасных, ибо отравлена была пища. И охватили судороги короля, ибо пропитала мантию отрава коварная. И покатилась, разбиваясь, посуда по каменному полу, и заглушили толстые стены дворца крики несчастных и рыдания королевы. И не было свидетелей злодеяния этого страшного, и лишь сквозняк поселился в трещинах, и стены взялись плющом, и раскрошились каменные плиты пола и двора. И забылась дорога, один лишь ветер проносился над опустевшими городами и разрушенными селениями. Только звери дикие блуждали исхудавшие по заросшим высоченной травой улочкам, тщетно пытаясь найти хотя какое-то подобие добычи.
А король все так же с утра и до самого вечера не покидает ступенек, пока с вершин гор неприступных не подует холодный северный ветер и не послышится супружеский голос, зовущий на пир. И возвращается король, лишь затем, чтобы на следующее утро вновь занять месте у парадного входа в ожидании все никак не появляющихся гостей.
EdWeber