Я с раннего детства оставалась дома одна. Вовсе не потому, что у меня плохие родители или что-то подобное. Наоборот даже! Просто так уж сложилось, что мои мама и папа тяжело работали в то время (да и сейчас им не легче). Бабушки тоже ни одна, ни вторая на пенсию не спешили. Я вроде и не боялась этого, пока была маленькая.
Около моего дома находятся два кладбища – Военное и Гражданское. Кому ни скажи, тут же получаешь пару стандартных фраз: «Ужас какой! Не страшно?! Как ты там живешь?!» Как? Да очень просто. Я там собаку выгуливаю и никакого особого страха не испытываю. Ну, как сказать... так было раньше.
Осеннее утро не предвещало ничего особенного. Родители на работе, брат на тренировке, я гуляю с собакой. Это еще то светлое время, когда падают золотые листья, везде сухо и ярко. На кладбище асфальтированную дорожку тоже занесло листьями. Я-то знаю где она заканчивается, иду себе, под ноги не смотрю. И тут чувствую, идти стало подозрительно мягко. Думаю, листьев больше насыпало. Смотрю вниз, еле удержалась, чтоб не заорать.
Около моего дома находятся два кладбища – Военное и Гражданское. Кому ни скажи, тут же получаешь пару стандартных фраз: «Ужас какой! Не страшно?! Как ты там живешь?!» Как? Да очень просто. Я там собаку выгуливаю и никакого особого страха не испытываю. Ну, как сказать... так было раньше.
Осеннее утро не предвещало ничего особенного. Родители на работе, брат на тренировке, я гуляю с собакой. Это еще то светлое время, когда падают золотые листья, везде сухо и ярко. На кладбище асфальтированную дорожку тоже занесло листьями. Я-то знаю где она заканчивается, иду себе, под ноги не смотрю. И тут чувствую, идти стало подозрительно мягко. Думаю, листьев больше насыпало. Смотрю вниз, еле удержалась, чтоб не заорать.
Показалось, что иду по кровавому месиву. Моргнула – нет, красные листья, клен. И все равно мягко как-то, под ногами явно не асфальт.
Вижу, псина моя остановилась и дальше идти не хочет. Я его зову, а он уперся, вертится, словно перед невидимой дверью, будто пройти не может.
- А ну иди сюда! Ко мне! – повышаю голос. Ноль внимания. Хочу подойти к нему - и тут так холодом потянуло. Оборачиваюсь. Стоит у могилки бабуля, корзиночку держит. У меня сердце быстрей забилось. Я была готова поклясться, что секунду назад её там не было. И ветер подул, листья поднял. Бабулька поднимает на меня взгляд, улыбается. А у меня мороз по коже идет. Собака гавкает, рычит. Я назад отхожу. А бабка, чавкая треугольными, острыми зубами мне так тихо говорит:
- Та мы ж везде пролезем, милочка... – и пропала.
Я хватаю несчастную псину за ошейник. Лечу со скоростью света прочь от этого дурацкого кладбища.
Лихорадочно нащупываю ключи в кармане. Рывком открываю двери – и с диким воплем вылетаю назад из квартиры: посреди коридора стоит та же бабка. Барабаню в соседнюю дверь как сумасшедшая, открывает мне дверь заспанное тело.
- Где пожар? – спрашивает меня Максим, сосед и лучший друг. Я и двух слов связать не могу. Руками машу, собаку дергаю, пальцами в дверь своей квартиры тычу. Ну ненормальная, что еще подумать можно?
Макс на меня ошарашено смотрит, вздыхает, влазит в тапки и идет к моей квартире. Открывает двери, заходит. Прошелся в одну комнату, в другую, в третью, в четвертую. На кухню зашел, в ванную. Под столы позаглядывал, в шкафы, на балкон. Даже в холодильник заглянуть не поленился и кусок колбасы стянуть. Возвращается ко мне.
- Ну? И что ты тут такое увидела, что нужно было будить меня в мой единственный выходной? – спрашивает.
Я ему все рассказала, а сама думаю: «Все! В дурдом меня упекут».
С тех пор, когда я одна дома, я дергаюсь от каждого шороха. Перед тем как войти в пустую квартиру, я или парня своего прошу посмотреть, или собаку зову, и уже с ней захожу. Я до сих пор не знаю, что за бабка то была и что я ей не так сделала. Но лучше бы и не знать. Так как-то спокойней...
Вижу, псина моя остановилась и дальше идти не хочет. Я его зову, а он уперся, вертится, словно перед невидимой дверью, будто пройти не может.
- А ну иди сюда! Ко мне! – повышаю голос. Ноль внимания. Хочу подойти к нему - и тут так холодом потянуло. Оборачиваюсь. Стоит у могилки бабуля, корзиночку держит. У меня сердце быстрей забилось. Я была готова поклясться, что секунду назад её там не было. И ветер подул, листья поднял. Бабулька поднимает на меня взгляд, улыбается. А у меня мороз по коже идет. Собака гавкает, рычит. Я назад отхожу. А бабка, чавкая треугольными, острыми зубами мне так тихо говорит:
- Та мы ж везде пролезем, милочка... – и пропала.
Я хватаю несчастную псину за ошейник. Лечу со скоростью света прочь от этого дурацкого кладбища.
Лихорадочно нащупываю ключи в кармане. Рывком открываю двери – и с диким воплем вылетаю назад из квартиры: посреди коридора стоит та же бабка. Барабаню в соседнюю дверь как сумасшедшая, открывает мне дверь заспанное тело.
- Где пожар? – спрашивает меня Максим, сосед и лучший друг. Я и двух слов связать не могу. Руками машу, собаку дергаю, пальцами в дверь своей квартиры тычу. Ну ненормальная, что еще подумать можно?
Макс на меня ошарашено смотрит, вздыхает, влазит в тапки и идет к моей квартире. Открывает двери, заходит. Прошелся в одну комнату, в другую, в третью, в четвертую. На кухню зашел, в ванную. Под столы позаглядывал, в шкафы, на балкон. Даже в холодильник заглянуть не поленился и кусок колбасы стянуть. Возвращается ко мне.
- Ну? И что ты тут такое увидела, что нужно было будить меня в мой единственный выходной? – спрашивает.
Я ему все рассказала, а сама думаю: «Все! В дурдом меня упекут».
С тех пор, когда я одна дома, я дергаюсь от каждого шороха. Перед тем как войти в пустую квартиру, я или парня своего прошу посмотреть, или собаку зову, и уже с ней захожу. Я до сих пор не знаю, что за бабка то была и что я ей не так сделала. Но лучше бы и не знать. Так как-то спокойней...
Ксаверия