Страшные истории и мистические истории

Я не сомневался, что он знал, какие именно мысли у меня тогда были. В ожидании очередной порции историй из моей жизни, я лениво сложил руки на груди и наклонил голову. А ведь у меня была причина так себя вести. Слишком нудный и утомительный процесс - беседа. В последнее время я вообще ни с кем не разговаривал. Возможно, именно поэтому я и находился там, где заслуживал. Хотя, разговором это было трудно назвать, я только слушал.

Видимо, ему не нравилось, что кто-то начинал демонстрировать скуку и незаинтересованность, поэтому он зашёл с другой стороны.
- Ничего особенного, - сказал он спокойным тоном. Всего мгновенье, и в ту же секунду в глазах его заблестело что-то звериное, а лицо исказилось оскалом. - Ты действительно был непростым, и мы оба это знаем. Таких вещей-то... И не помнишь! А ведь ты тогда здорово оторвался!

Я понял к чему он клонил, а он ощущал, что я начинаю паниковать. Это было не впервые. Мне уже доводилось слышать от него такие истории. Истории, от которых нормального человека вывернуло бы наизнанку. И я был абсолютно уверен, что всё сказанное им - правда. Ведь зачем ему врать? На то не было никаких причин.

- Труба была увесистой, прочной, цельный кусок железа всё же. А вот голова бы такой прочности позавидовала. Ну, на то она и голова, что ею не махать, а думать надо. Жаль ты не думал.

Я зажмурился, как и всегда. Теперь старался не слушать его, так как ничего хорошего в его речи больше не было.

Действительно, слово - оружие. Он убивал меня им несколько раз: когда рассказывал, как я заживо сжёг двухгодовалую дочку своего соседа по дому, как поздно вечером зверски изуродовал и зарезал гуляющего паренька, как выбросил из окна квартиры свою собаку, прямо на железную ограду, как незаметно толкнул лучшего друга на рельсы в метро, и множество другого отвратного. И ведь я ни черта не помнил. Может, просто не хотел помнить? Но чем больше он говорил, тем яснее вырисовывались картины перед глазами: дымящаяся яма, свист в ушах от надрывных криков, запах горелой плоти и пластика, руки в перчатках, держу лоскуты кожи и багровые куски тонких мышц, рядом лежит тело без лица, с воткнутыми в него наточенными ножницами, глаз нет, и я завидую. Гляжу вниз, а там осень, холодно и противно. И собака висит, насаженная на ограду, а под ней лужа и одутловатые змеи свисают с пуза. Осень я бы назвал красной. Давно не видел друга. Он будто стёрся, да, именно так. Хорошая аналогия. Вот он был целый, здоровый, а потом вытянулся, покраснел и будто лопнул. Только следы от него и остались.

Я сижу и скучаю. Давно тут сижу, а мой собеседник давно перестал говорить. Знаю одно - он не врёт. Он не станет врать самому себе. И всё же я не хочу верить, что это я делал. Нет, это делал он, поэтому то я ничего и не помню.

- Я тебя знаю.
До моих ушей вновь донёсся его отвратительный голос, и я поднял взгляд. Вот он, сидит передо мной, никуда не делся. Да и не денется он никуда. Ещё с тех пор бы, как я этот осколок стеклянный подобрал, никуда бы не делся. Хорошо в него себя видно, как в воду гляжу, как в зеркало. Помню, как пару недель назад нас в очередной раз выпустили на прогулку, и я нашёл его. С тех пор он мне всё это рассказывает, а я вспоминаю.

- Я тебя знаю, - повторил он и смотрит, как я тяну к нему руку.
- Аналогично, - кратко отвечаю я, теперь сжимая его тюрьму в своей ладони. Чувствую, как острые кромки впиваются в пальцы и слышу, как капает кровь на пол. Не хочу его отпускать и не хочу больше слушать.
- Так ли хорошо ты меня знаешь? - холодно говорю я в пустоту.
И подношу осколок к своему лицу.