Страшные истории и мистические истории

- Да ну тебя! - смеясь выкрикнула Света, после очередной шуточки Аллы.
- Да ладно тебе уже! Ну пошутила разок, хех.
- Окай.
- Ребят, куда пойдём? - Спросил Макс, положив свою руку мне на плечо.
- Может, в пиццерию? - Предложила я.
- Ну, идём. - сказал Никита. - Так вы всё-таки пара?

Мы с моей компанией изменили маршрут и стали надвигаться на местную пиццерию. Лунный свет отражался в огромных озёрах Лондона. Наконец мы зашли в пиццерию японской кухни. Было очень жарко. Всё было изображено в понском стиле. Обои "Сакура", паркет, Веера. Мы сели за стол. К нам подошёл человек в национальном костюме Японии.
- Сто будите заказывать? - Спросил с акцентом официант.
- Суши и пиццу, плавленный сыр.
- Харасо, скора ваш заказ будит даставлин. - Улыбнулся человек и пошёл на кухню.

12 лет назад, в одном из детских домов Лондона, случился инцидент.
Все дети, живущие в нем, сошли с ума. Им стали мерещится женщины одетые в белые халаты, предлагающие им выпрыгнуть из окна. Приют был закрыт, заброшен, а тела детей закопали рядом со зданием.

Сегодня, 23 августа 2013 года, я - Эллен, отправляюсь в этот приют с целью узнать о нем больше, чем пишут в СМИ. Наверняка, большинство бумаг осталось там.

Сейчас я стою прямо перед этим зданием. Оно выглядит заброшенно из-за осыпающейся краски на стенах, заржавевшей надписи "Детский дом" и жутко, из-за могилок на заднем дворе. Железная дверь была закрыта, но от собственной старости, вся перегнулась и заржавела, образуя небольшую дыру. Взяв в руки лом, я "открыла" дверь и вошла внутрь.

1. Каторжник

Над Лондоном нависло низкое свинцовое небо. Колокол старого Бена, пробил над Вестминстерским дворцом, сливаясь в унисон со звучными раскатами грома. И серый полдень разбавился спокойным, словно процеженным через огромное сито дождем.

Суинни вздохнул, выпуская из легких приятный сигаретный дымок, и запустил окурок на мостовую. Тлеющий бычок скатился вниз по наклонной и лег у низкого бордюра, пуская тоненькую струйку дыма.
Старая добрая Флит-Стрит, цитадель прессы, как много радужных воспоминаний, бережно хранимых в памяти Суинни, ты несла в себе все эти годы. И теперь, спустя долгие двадцать лет, эти воспоминания, вырвались наружу стремительным вихрем. Где-то в глубине души пожилого каторжника, переполнился хрустальный кувшин, сдерживающий абсолютно все эмоции. Любовь, ненависть, память. Суинни, словно в бреду вышел под проливной дождь и направился к дому на Флит-Стрит 22, где проживал годами ранее. Сердце отбивало сумасшедший ритм, ведь только Богу известно, как отнесется к его возвращению Элизабет.

Он забежал за угол в старую грязную подворотню и задыхаясь сказал сам себе:
- Теряешь форму, Чарли!
Услышав шаги полицейских, он прижался к стене и задержал дыхание. После того как пробежала полиция, он вышел на улицы старого знакомого Лондона. Пройдя пару кварталов, Чарльз вышел на рынок. Потихоньку пройдясь по нему, он "одолжил" себе чёрную шляпу, коричневый шерстяной шарф и свежую газету "Таймс". Через несколько метров, надел шляпу, повязал шарф, сел на первую попавшуюся лавку и открыл газету пестревшую новостями: 17 ноября 1890 года, очередное повышение налогов, подготовка к очередной годовщине победы Великобритании в Великой Кровопролитной Войне (в которой вышеупомянутая страна забрала себе 90% территории Земного шара) и очередное убийство. Оглянувшись по сторонам, Чарльз увидел медленно идущую к нему девушку. У неё были рыжие волосы и зелёные глаза. Одета она была в серое тёплое платье. Укутавшись сильнее в шаль, она подошла и негромко произнесла:
- Здравствуй. Как прошло дело?

Глава четвертая. "Смысл моей жизни. День третий. Радость"

Очнулся я на том же самом месте - на полу в центре массы осколков. Смотрю на свою руку - она вся в многочисленных порезах. Приподнимаясь, иду в направлении окна. День третий. Хах, осталось не так уж много времени. Начало светать. В комнате не было часов, поэтому я не знал, сколько сейчас времени. Но это неважно в данный момент. Главное, это хоть какое-то мое существование. В нежно-розовом утреннем небе появились первые полосы рассвета. Открываю окно, свежий воздух врывается в душную комнату, наполняет радостью и облегчением мою грудь. Становится хорошо и легко. Впервые за несколько часов. Ощущение какого-то душевного равновесия внутри приятно разливается по моему телу. Я чувствую, как это спокойствие течет по венам, согревает сердце и душу...
Солнце постепенно начинает показываться над горизонтом. Это чудесное оранжевое зарево разбросало оттенки своих красок по всему небу. Любуюсь этим... Раньше я не замечал, насколько уникальны и прекрасны такие ежедневные природные явления. Для меня это было обыкновенно. Теперь я пытаюсь насладиться этими волшебными вещами, которые когда-то казались мне абсолютно простыми. Я осознаю, что мои взгляды меняются. Время не хочется попросту разбрасывать, особенно, когда жить тебе осталось 72 часа.
Мысли переполняют мою голову. Досадно, что я не мог пережить все это тогда. Будучи обычным парнем Артуром, я не ценил свою жизнь. Возможно, это из-за того, что именно тогда я не смогу ощутить свободу и спокойствие.

Лондон. Много ходит легенд и историй о Лондонском тумане (смоге). И вот одна из них.
Началось все в 1932 году. На улицах Лондона стали пропадать бесследно молоденькие девушки. Последний раз жертв видели ранним утром когда на город опускался густейший туман. Число пропавших девушек достигло 11 когда все это прекратилось.
Вскоре после инцидента девушек нашли близ улицы Бэйкер-стрит было похожу что тела бедных девиц были вывалены с повозки в кучу, полиция постановила, что это рук дел маньяка убийцы, с лиц девушек была сорвана кожа. После обследования оказалось что действительно, она не была удалена хирургическим путем, она была содрана пока девушки еще были живы. Преступник не был найден.
Добрых 10 лет тихо и мирно жил Лондон, пока в январе 1942 года это не началось опять, в течении месяца пропало 10 девушек, никаких улик.
Эмили Томпсон 20-летняя молодая, перспективная, актриса живущая на Бэйкир-стрит, ранним туманным утром шла как обычно на репетицию, в эскорте не было нужды, так как театр был всего в паре кварталов от нее. Как-то раз идя по улице где-то позади в тумане она услышала как кто-то напевает до боли знакомую мелодию:

London Bridge is falling down,
Falling down, falling down.
London Bridge is falling down,
My fair lady.

История этой девочки напоминает историю известного убийцы Джеффа Киллера. Чем? Немногим.
Безумием и искажением собственной внешности.
Ну да ладно, вы сами всё узнаете...

В английском городе Лондоне на улице Бейкерстрит жила девочка по имени Алиса. Ей было 14 лет, она редко выходила из дома. Внешность имела довольно яркую и запоминающеюся: выкрашенные в ярко-розовый цвет волосы, бледная кожа, пирсинг на лице - в носу, брови и губе, особенно запоминались прохожим её глаза, холодные, серые и безразличные ко всему на Свете. Алиса всегда красила глаза чёрной подводкой, тенями и тушью. Это было обязательно для неё. Девочка состояла в субкультуре Эмо. Школу она частенько прогуливала. Дети часто били её и издевались над ней. Почти всегда ненавистные одноклассники реагировали на небольшую её полноту. Обзывали Алису последними словами. Корова, слониха и бегемот были далеко не самыми оскорбительными прозвищами...

Об обидах Алиса никогда не рассказывала своей маме. Она молча терпела все издевательства. Слушая музыку, Алиса мечтала. Мечтала о жестокой расправе над одноклассниками, о карьере певицы (Алиса неплохо пела, даже хорошо), о свидании с любимым исполнителем и о многом другом. В общем, её мысли были вполне обычными, кроме одной... Алиса желала жуткой смерти в адских мучениях трём девочкам из параллельного класса и одной учительнице. Они доставали её больше всех. Каждый раз, когда надо было идти в школу, Алиса боролась сама с собой. "Может мне взять с собой нож?" - крутилось в голове бедной девочки по утрам. - "Нет! Я не должна!.. Но я хочу. Хочу, но не могу. Убить человека выше моих сил!" - говорил её же внутренний голос, каждый раз заставляя Алису воздержатся от соблазна.

Лондон. Главная городская площадь. Тихое время после обеда, когда огромный город засыпает, чтобы набраться сил. На улицах почти никого, только редкие экипажи богатых господ мерно покачиваются под цокот копыт лениво бегущих лошадей. Шайка грязных босых оборвышей-малолеток бежит за каретами по вымощенной камнями дороге и вопит похабные слова... Возле пивного паба стоят развязные женщины, напудренные, напомаженные, с небрежно расчесанными волосами. Сквозь тонкую ткань одежды просвечивают их полные манящие груди, корсет затягивает фигуру, кружевные чулки плотно обтягивают толстые ляжки. Женщины хрипло хихикают, пуская дым из трубок, и между тем ждут "клиента". На их лицах не выражаются ни боль, ни сомнения. Они безразличны ко всему, даже к тому, что через какое-то время с ними будут спать потные и пьяные матросы. Зато им заплатят деньги и это важнее всех их чувств, не правда ли?
После вчерашней ярмарки на площади царит настоящий хаос. Памятник гневно взирает на весь мусор, протягивая вперед руку. Но что может сделать бездушный камень, статуя давно забытого всеми поэта? После его смерти люди даже не вспомнили о нем. Могила "гения" заросла бурьяном, а ведь при жизни у него было столько друзей и поклонников... Почти каждый день они пили вино и веселились, а затем поэт читал им свои лживые, бессмысленные строки. Он уже давно перестал писать о жизни, любви и сочувствии- это никому не нравилось и его работы не покупали газеты. А теперь он забыт. Зато в память о нем на главной площади простирает руку в небо памятник, весь в трещинах и засохшем птичьем помете...

Разбрызгивая по мостовой грязь и громко громыхая, по улице катилась роскошная карета. Мэри сдавленно охнула и отскочила в сторону, прикрываясь плетеной корзиной, но не успела - карета проехала в миллиметре от девушки и узор из сотен капелек грязи осел на блеклом платье. Мэри посмотрела вслед уезжающей карете.
- Гляди, Луиза. Сам король поехал, - злобно процедила она, стараясь очистить подол платья от грязи.
Луиза - миниатюрная, хрупкая девочка - согласно кивнула.
- Все убегают, - небрежно проронила она, глядя на тихую мостовую. Еще вчера по ней катились чуть ли не все кареты города, спеша уехать из зараженного Лондона. - Почему и нам нельзя? - с мольбой в голосе спросила она.
- Не выпустят нас, - Мэри скривила губы в легкой усмешке, но было видно, что за ней прячется тоска. С тех пор как умерли их родители, пораженные чумой, Луиза узнала сестру достаточно хорошо, чтобы угадывать ее эмоции. - Без этой бумажки... сер-ти-фи-ка-та, - по слогам произнесла Мэри, подхватывая сестру под руку и направляясь дальше по улице, - без нее нам не выбраться.
- А зачем нам бумажка? - спросила Луиза, подбирая подол платья.
- Эта бумажка... сер-ти-фа... бумажка, - твердо произнесла сестра, решив не мучиться с трудным словом, - она подтверждает, что мы здоровы и не заразим чумой жителей окрестных земель. А взять нам ее не у кого...
- Ага. Все хорошие лекари померли, а плохие разбежались. Погоди, - Луиза остановилась, - у кого король бумажку взял?
- Так-то ж король, девочка, - прошелестел откуда-то незнакомый голос. Луиза обернулась и вздрогнула - очертания кареты, стоявшей рядом с ними, смутно напоминали труповозку, на которой забирали умерших от чумы жителей Лондона. Их свозили за город и укладывали в гигантских общих могилах.

Если я вздохну то умру. Но мне не хватает воздуха. Больше не могу.
Я перестаю задерживать дыхание и надеясь получить глоток воздуха, я выдыхаю... А дальше? Мое тело падает на дно озеро.

Два дня спустя...
На дне озера, на одной из улиц Лондона, было найдено тело 15-летней девушки. Было две версии.
Первая: Девушка совершила самоубийство.
Вторая: Ее кто-то столкнул в озеро и так как девушка не умела плавать, она утонула.

- Нет! Нет, моя Эвилин не могла совершить самоубийство! Не могла, понимаете?! - Говорила заплаканная мать девушки.
- Мы разберемся. - Сказал офицер и проводил даму к выходу.
Майя (мать Эвили) пошла через старое кладбище, чтобы поговорить с ушедшей дочерью.
Подойдя к могиле, она провела пальцем по выгравированной надписи на склепе: "Эвилин Байерс (1920-1935)".
- Доченька... Как же мне тебя не хватает... - Прошептала Майя и упала на колени. Дочь - единственное что у нее было.