Страшные истории и мистические истории

Случай рассказан моим дядей-фронтовиком, Георгием.

Во время Великой Отечественной войны миномётчик Георгий с ранением попал в госпиталь. Там сдружился со своим сверстником из пехотного полка, тоже залечивавшим боевые раны. Этот пехотинец и поведал новому товарищу необычную историю, произошедшую совсем недавно.

Служил в их пехотном полку молодой боец из далёкого сибирского посёлка. Имени Георгий не запомнил, какое-то совсем простое. Пусть будет Иван. Парень на редкость отважный. Не прятался ни от пуль, ни от осколков. При артобстрелах и бомбардировках спокойно дымил цигаркой, посмеиваясь над плюхающимися в пыль и грязь товарищами. В атаку всегда бросался первым и в ближнем бою дрался, как разъярённый медведь. Крушил немцев направо и налево всем, что попадало под руку. Но, несмотря на то, что лез в самое пекло, оставался жив и даже серьёзных ранений не получал ни разу.

Никоим образом не проводя параллель с водяными, русалками и прочей нечистью, обитающей в сказках, всё же хочу поделиться несколькими необычными случаями из собственной жизни и свидетельствами очевидцев – моих знакомых и родственников.

Этим летом я довольно часто выбирался с ночёвками на Белоярское водохранилище. Покупаться-позагорать и, конечно, порыбачить. Это один из ближайших к Екатеринбургу водоёмов, в котором ещё не уморили и не выловили остатки рыбы. Как, например, в Верхне-Сысертском, откуда пару лет назад загубленных щук, судаков, окуней и прочих обитателей водных глубин вывозили тоннами на грузовиках.

Белоярка пока ещё держится на уровне. Что и показала рыбалка этим летом. Так называемую «травоядную» белую рыбу – лещей с плотвой я не ловлю, она почти сплошь заражена гельминтами. Практикую спиннинг. И удовольствия больше от процесса ловли хищника получаешь, и рыба чище. Хотя непосредственное соседство водоёма с атомной электростанцией, наверняка, здоровья местным щукам с окунями не добавляет.

Много мы смертей видали,
Много крови, много зла.
За убийства вам давали
Всем медали, ордена.

Мы солдатами все были,
На войне, как на войне.
Друга вон вчера убили,
Завтра не свезет тебе.

Запорошено все снегом,
Все живые спят давно.
Галстук, ставший оберегом.
Мертвым только все равно.

"И жребий брошен был тотчас
Содрогнулась земля
В миг, когда попран был запрет на воскрешения.
Тот, кем «Грех» руководил,
Жестокость эту сотворил".
...
"В апогее разрухи и огня
Воскресаю вдруг я.
Совсем одна..."
© Whereabouts of the Miracle ~Catastrophe~ (rus - VOLume)


Сегодня в клане Цвухош царила весьма напряжённая атмосфера. И трёх дней не прошло, как был похоронен глава клана, мой отец. Не было времени устраивать подобающие похороны. Шла война, и тот факт, что удалось спасти его тело, уже был большой удачей. Завтра намечалось новое сражение.

История немного странная. Даже не история - просто факт из жизни, который рассказала моя подруга. Предупреждаю - это немного диковато, "обхохочешься про войну", как я называю.

Итак, у подруги знакомая со способностями медиума. Девочка с детства видит духов умерших и разных сущностей, может с ними общаться. Иногда это интересно, но чаще тяжело, а иногда у нее просто взрывается голова от всех этих голосов, эмоций, осколков чужой жизни и памяти. Психиатры патологий не нашли, лечить нечего - просто вот такая чувствительность ко всему загробному.

Но самое интересное - у девочки живут два домашних духа. Два военнослужащих времен Второй Мировой Войны - простой советский солдат Семён и капитан Вермахта Рудольф. Большую часть времени они, как и все духи-компаньоны, почти ничего не делают, незримо присутствуя где-нибудь в углу или на свободном кресле. Залипают в телевизор, когда он включен, любят слушать музыку. Но Война до сих пор тлеет, подпитывая их израненные души. И иногда пламя вспыхивает с новой силой. Особенно, если по телеку что-то про Войну и "дедов" скажут - а у нас дня не проходит, чтобы на федеральных каналах не упомянули. Разгорается загробный спор - телевизор-компьютер зависает, учебники-тетрадки по комнате летают, воздух как наэлектризованный...

Предисловие: история написана под вдохновением от героического подвига российских солдат, известного как атака мертвецов. Я ни в коем случае не хочу некого обидеть и уменьшить заслуги российских солдат, объясняя это магией (какой - вы узнаете прочитав).

Адольф, Вендэль и Гюнтер сидели у артиллерийской батареи и отдыхали после недавнего штурма крепости Осовец. Все предыдущие русские города и укрепления брались с одного наскока, а тут немецкая атака была отбита. Уминая кашу и запивая ее пивом немецкие солдаты обсуждали неудачный штурм:
- И все же, как эти русские отбили нашу атаку? Мы же так долго обстреливали крепость из артиллерии...
- Вот именно, Гюнтер. Мы так давно не встречали серьезного сопротивления, что сильно ослабли, как морально, так и физически.
- Ой, да ладно вам. Нам еще повезло. Тут у нас почтальон был, документы начальству передавал. Говорил что в Англии все еще сложней. Мол, эти англичане, какую то махину изобрели, танком назвали. Так она как на окопы попрет, так не остановить. На ней пулеметов куча и пушки артиллерийские, только этот танк их в прямом бою использует...
- Да ну... Вранье все это. А даже если и так, то немецкая техника все равно лучше!
- Эй вы, сюда!

15 ноября, 2030 год, 14:00. Окраина города Черноград. Жилой дом. Квартира №113.

Марат Белов, голубоглазый и худощавый мужчина уже под тридцать лет, с ухоженной бородой, короткой стрижкой, светлыми волосами, сидел в своей комнате за письменным столом и разбирал только одному ему понятные документы, словно пытался найти нечто, способное изменить весь мир. Нет, он не был клерком, типичным "офисным планктоном". Был он "золотым умом", тем самым человеком в стерильном белом халате, который играючи решал сложнейшие формулы и усердно выполнял свою работу, о которой знали только он, его коллеги и само правительство (на которое работал) и даже его жена - ровесница Ольга, как бы не пыталась что-то выведать, не столько из любопытства, сколько из ревности, не имела ни малейшего представления о его сверхсекретном деле. Впоследствии она перестала тревожить и без того беспокойного кормильца и влезать в его дела и, умиротворив свою ревность, занялась работой по дому и воспитанием их трехлетнего сына Михаила, внешне бывшего копией своего отца.

Хочу Люди я - написать про Любовь!
Про то, как Девчонка - Мальчишечку ждёт!
Чтоб он поскорее вернулся домой,
Но не в гробу, а как раньше - живой!

Хочу Люди я - написать про Любовь!
Про то, как Мальчишка ей весточки шлёт.
И хочет вернуться - здоровым домой,
Но не без ног, а как раньше, с ногой!

Хочу Люди я - написать про Любовь!
Про то как Девчонка от Рака - умрёт!
Как хочет дождаться она поскорей,
Чтоб Он к ней пришёл и сказал:
- В смерть не верь...

Ну, здравствуй, милый друг, я - Горе.
Для вас ношу я множество имён.
Мои следы идут большим кровавым полем
И тянутся до незапамятных времён.

Я - Дикий вопль, я - Крик среди бегущих
И тёмным Смрадом расползаюсь по земле
Я - Лезвие косы для всех детей растущих,
Что головы свои сложили молча мне.

Я - Тварь... Безликая, Больная, Лютая!
Я в каждый дом затычка и Порок
Огнем и пеплом города укутаю,
А души соберу в растасканный клубок.

И снова здравствуй, мой дорогой дневник. Сегодня мне очень трудно писать, и пальцы совсем меня не слушаются, но я хочу рассказать тебе...

Знаешь, прошла уже неделя, как не стало моей дорогой и горячо любимой мамы. Последнее время она так болела, что не смогла выдержать наступившие холода. Она совсем не вставала, но пошла к знакомой попросить пустого ведра для воды. Она так и не пришла. Теперь у меня никого нет, кроме тебя. Мне так холодно и так хочется есть. Мамина большая и серая пушистая шаль совсем не греет. Сегодня мне кажется, что если я усну, то уже не смогу встать. Никогда. Я поняла это еще вчера. Поэтому изо всех сил я стараюсь что-то делать, хотя двигаться с каждым разом все тяжелей, и мне ничего не остается, как писать тебе.

За окном время от времени раздается протяжный гул самолетов. Он очень страшный, как протяжный вой голодных шакалов. Когда я слышу этот звук, то понимаю, что сейчас будут бомбить. Наш дом разрушен снарядами уже давно. Наших соседей нет в живых. Никого. От нашей квартиры осталась только библиотека - маленький угол под завалинами, в котором мне приходится ютиться. За последний год жители Ленинграда сильно изменились. Когда я стою в очереди, прижимая карточку к груди, то не вижу в этой очереди людей. В их пустых глазах не осталось жизни. Многие из них утратили свой моральный облик, желая только одного - утолить свой голод. А голод был повсюду. Он проникал в самые потаенные уголки домов, просачивался сквозь выбитые окна, скользкой змеёй забирался в постели и медленно убивал. Все это печально, но жаловаться и плакаться нельзя, мы должны быть сильными. Нельзя поддаваться панике, а высказаться всегда можно тебе.