Из-за черных облаков, плотным покровом закрывающих бездонное ночное небо, проступила луна, озаряя ярким латунным светом еле заметную под толщей снега дорогу. Холодный ветер резал лицо, заставляя глаза слезиться. Проваливаясь по щиколотку в снег, Лина спешила домой. Тяжелый портфель пригибал ее к земле своим весом, а набившейся в кроссовки снег начинал таять, морозя пальцы и пропитывая носки насквозь. Фонари не горели вовсе, за исключением одного, около самого выхода из лесополосы. Девочка завернула на тропу для лыжников, чтобы срезать время, но вскоре сама об этом пожалела. Луна снова спряталась за тьмой тучи, словно смеясь над Линой.
Нервно оглядываясь, она пристально всматривалась в непроглядный мрак, накрывающий чернотой кусты побоку дорожки. Каждое дерево казалось намного выше, упираясь своими ветвями в сине-багровое от вечернего зарева небо и отбрасывая зловещую тень на тропу. Наконец добравшись до одинокого фонаря, стоящего на выходе из парка, девочка оглянулась. Тьма пожирала бесконечную тропинку, уходящую вдаль, а деревья по мере отдаления все больше срастались, отрезая путь к освещенной и многолюдной улице. Поднявшись по крутой бетонной лесенке, Лина еще раз оглядела свой пройденный путь. Деревья сошлись в одной мрачной арке, и темнота, выплывавшая из нее плавным туманом, растекалась по белому снегу. Лина знала, что в темноте лучше не оборачиваться, но когда липкий страх закрадывался в душу, заставляя тело накрываться мурашками, желание посмотреть в тыл было навязчивым. Однако, сколько не оборачивайся, ты никого не увидишь. Тот, кто прячется за пеленой беспросветного мрака, достаточно умен для многолетней слежки и никогда не попадается нам на глаза.
Около жилых домов дорожки были расчищены и посыпаны песком, так что девочка ускорила шаг. Пару раз споткнувшись об бордюр, она подошла к старому как сам город и обшарпанному подъезду. На выцветших кнопках домофона невозможно было разглядеть цифры, но Лина помнила их местоположение. Онемевшими и закоченелыми пальцами она никак не могла попасть по нужным клавишам и все время сбивалась. После многих, долгих попыток, домофон начинает пиликать радостной мелодией, и дверь поддается. Еле переставляя обмерзшие ноги, девочка направляется в подъезд. Собрав все силы, Лина так сильно топает, что ударяет пятку. Лампочка, реагирующая на шум включается с задержкой, словно нехотя. В подъезде тепло, и это наполняло девочку решимостью. Кнопка вызова лифта опять заедает, но с громким щелчком все же прогибается под детским пальцем. Где-то глухим гулом отзывается лифт, и медленно и лениво сползает вниз. Тяжелые металлические двери, исписанные разными похабными матерными ругательствами раздвигаются, открывая проход в старую пыльную коробку. Девочка делает решительный шаг и быстро клацает пальцем по затертой кнопке с еле видной цифрой «восемь». Двери закрываются не сразу, и эти несколько ужасно долгих секунд Лина пялится на темную полоску под дверью, ожидая, что как в дешевом ужастике оттуда покажется чью-то когтистая лапа.
Наконец лифт двинулся. Лина смотрела на табличку с нумерацией этажей, проговаривая их про себя. Дойдя до шестого этажа, лифт останавливается, и характерным звуком гаснет единственная тусклая лампочка лифта, погружая девочку в необъятный мрак и выпуская наружу все ее страхи. На ощупь Лина ищет кнопку вызова лифтера и нажимает на нее. Заела. В ярости она колотит по несчастной кнопке. Все безрезультатно. Какой-то идиот залепил ее жвачкой, которая на протяжении многих лет окаменела. Чувство безысходности, бессилия в этой ситуации добивает бедного ребенка, давая волю страху. Кричи. И она кричала, рыдая, сквозь всхлипы, зовя на помощь.
Иногда то, что скрывается во тьме, нарочно дает человеку призрачную надежду на спасение, играя как кот с мышью, и все равно ее отбирает. Им нравится, что мы, плача от страха, забиваемся под одеяло, пока они медленно выползая из темных углов, медленно подползают к нам.
Просыпаясь посреди ночи, знай, что именно в этот момент они смотрят на тебя. От них тебя не спасет даже присутствие в квартире других людей. Они будут либо мирно спать, либо смеяться над очередной комедией по телевизору, пока это, зажав тебе рот рукой, тянет тебя в бездонную пустоту шкафа. Я говорю «они», но у каждого свой преследователь. Их последняя методика – самовнушение.
«Молчи, не бойся, не смотри», - шептала про себя Лина, зажавшись беззащитным комком в угол лифта, пока тварь, выползающая из темноты, предлагала ей все ценности мира за один взгляд в её сторону. Толчок лифта заставил девочку открыть глаза, и громкий визг пронзил давящую тишину, и лифт тронулся, открывшись на восьмом этаже совершенно пустым.
Около жилых домов дорожки были расчищены и посыпаны песком, так что девочка ускорила шаг. Пару раз споткнувшись об бордюр, она подошла к старому как сам город и обшарпанному подъезду. На выцветших кнопках домофона невозможно было разглядеть цифры, но Лина помнила их местоположение. Онемевшими и закоченелыми пальцами она никак не могла попасть по нужным клавишам и все время сбивалась. После многих, долгих попыток, домофон начинает пиликать радостной мелодией, и дверь поддается. Еле переставляя обмерзшие ноги, девочка направляется в подъезд. Собрав все силы, Лина так сильно топает, что ударяет пятку. Лампочка, реагирующая на шум включается с задержкой, словно нехотя. В подъезде тепло, и это наполняло девочку решимостью. Кнопка вызова лифта опять заедает, но с громким щелчком все же прогибается под детским пальцем. Где-то глухим гулом отзывается лифт, и медленно и лениво сползает вниз. Тяжелые металлические двери, исписанные разными похабными матерными ругательствами раздвигаются, открывая проход в старую пыльную коробку. Девочка делает решительный шаг и быстро клацает пальцем по затертой кнопке с еле видной цифрой «восемь». Двери закрываются не сразу, и эти несколько ужасно долгих секунд Лина пялится на темную полоску под дверью, ожидая, что как в дешевом ужастике оттуда покажется чью-то когтистая лапа.
Наконец лифт двинулся. Лина смотрела на табличку с нумерацией этажей, проговаривая их про себя. Дойдя до шестого этажа, лифт останавливается, и характерным звуком гаснет единственная тусклая лампочка лифта, погружая девочку в необъятный мрак и выпуская наружу все ее страхи. На ощупь Лина ищет кнопку вызова лифтера и нажимает на нее. Заела. В ярости она колотит по несчастной кнопке. Все безрезультатно. Какой-то идиот залепил ее жвачкой, которая на протяжении многих лет окаменела. Чувство безысходности, бессилия в этой ситуации добивает бедного ребенка, давая волю страху. Кричи. И она кричала, рыдая, сквозь всхлипы, зовя на помощь.
Иногда то, что скрывается во тьме, нарочно дает человеку призрачную надежду на спасение, играя как кот с мышью, и все равно ее отбирает. Им нравится, что мы, плача от страха, забиваемся под одеяло, пока они медленно выползая из темных углов, медленно подползают к нам.
Просыпаясь посреди ночи, знай, что именно в этот момент они смотрят на тебя. От них тебя не спасет даже присутствие в квартире других людей. Они будут либо мирно спать, либо смеяться над очередной комедией по телевизору, пока это, зажав тебе рот рукой, тянет тебя в бездонную пустоту шкафа. Я говорю «они», но у каждого свой преследователь. Их последняя методика – самовнушение.
«Молчи, не бойся, не смотри», - шептала про себя Лина, зажавшись беззащитным комком в угол лифта, пока тварь, выползающая из темноты, предлагала ей все ценности мира за один взгляд в её сторону. Толчок лифта заставил девочку открыть глаза, и громкий визг пронзил давящую тишину, и лифт тронулся, открывшись на восьмом этаже совершенно пустым.
Маленькая