На самой окраине небольшого поселка приютился крошечный домик. Некогда голубая краска, покрывавшая крыльцо и ставни, растрескалась и облупилась, запыленные окна покосились и весь дом выглядел заброшенным. Только тонкая струйка дыма, поднимающаяся вечерами к небесам, указывала, что в доме есть обитатели. Действительно, в домике жила вдова, 83 лет от роду. В деревне ее звали Степановной. Мужа она схоронила еще в 1945 - пришел с войны инвалидом, да через год помер. Детей они так и не прижили, вот и коротает век свой одна. Только черный кот и составляет ей компанию.
Бывает, соберется Степановна и ходит по соседям: тут посидит, чай попьет; там лясы поточит; здесь сплетни пособирает - глядишь и день прошел. Только стали люди замечать в последнее время, что после визитов старушки все в доме вкривь и вкось идет: то скотина дохнуть начинает, то домочадцы заболевают, а то и вовсе что-то непонятное творится. Но терпят, прогнать старуху не решаются, боятся - мало ли что.
Вот, как-то пришла она к Никитишне. А у той гости из города - сын с женой и 5-летней внучкой. Всплеснула Степановна руками:
- Ох ты, батюшки! Какая красота-то. Иди к бабушке, лапушка.
Маленькая белокурая Дашенька поудобнее уселась на коленях у гостьи, расправила голубенькое платьице и стала рассказывать, как им в городе живется - и про садик и про друзей и про маму с папой.
Степановна слушает, а сама коснулась указательным пальцем лба девочки и водит против часовой стрелки, приговаривая:
- Вот тут ум у нас. Кто у нас умный? Даша. Кто у нас красивый? Даша.
И прибавив несколько неразборчивых слов, отпустила девочку с колен. С тем и ушла.
Бывает, соберется Степановна и ходит по соседям: тут посидит, чай попьет; там лясы поточит; здесь сплетни пособирает - глядишь и день прошел. Только стали люди замечать в последнее время, что после визитов старушки все в доме вкривь и вкось идет: то скотина дохнуть начинает, то домочадцы заболевают, а то и вовсе что-то непонятное творится. Но терпят, прогнать старуху не решаются, боятся - мало ли что.
Вот, как-то пришла она к Никитишне. А у той гости из города - сын с женой и 5-летней внучкой. Всплеснула Степановна руками:
- Ох ты, батюшки! Какая красота-то. Иди к бабушке, лапушка.
Маленькая белокурая Дашенька поудобнее уселась на коленях у гостьи, расправила голубенькое платьице и стала рассказывать, как им в городе живется - и про садик и про друзей и про маму с папой.
Степановна слушает, а сама коснулась указательным пальцем лба девочки и водит против часовой стрелки, приговаривая:
- Вот тут ум у нас. Кто у нас умный? Даша. Кто у нас красивый? Даша.
И прибавив несколько неразборчивых слов, отпустила девочку с колен. С тем и ушла.
К вечеру у ребенка температура поднялась под 40. Плачет, на лобик показывает: болит, мол. Родители в шоке, лекарства остались дома, до аптеки - 50 км. Да и ночь на дворе, транспорт не ходит, своей машины нет. А малышка плачет навзрыд. Разбудили бабушку, посмотрела Никитишна и обомлела: у ребенка на лбу шишка растет, там, где Степановна пальцем поводила. Не просто шишка, как от ушиба, а красная, горячая, удлиненная, как овал, который на попа поставили. Не шишка, а рог натуральный, около 5 см. в длину.
- Ты, сынок, печку затопи. Дочка, сходи на колодец, набери воды свежей и поставь на плиту, пусть греется. После спеленайте внученьку, чтоб руками шишку не трогала, я сейчас вернусь, - и юркнула за дверь.
Зашла Никитишна в сарай, взяла лампу масляную и пошла в ту сторону, где Степановна живет. Поднялась на крыльцо, перекрестилась; дверь толкнула, через порог ступила, еще перекрестилась; в избу зашла - снова крестится. Подошла к печке, открыла поддувало, собрала горсть пепла и - в спальню хозяйскую. Только через порожек переступила, вой и рев послышался. Сначала тихонько так, потом, громче и громче, пока оглушающим не стал. Лампа едва-едва темноту разгоняет, маленькое пятнышко света выхватило из темноты силуэт кота. Глаза зеленые сверкнули и пропали - кот, утробно рыча, кинулся в лицо. Только Никитишна не лыком шита - запорошила глаза зверю и тут же перекрестилась. Зашипел кот и в форточку выскочил. Маленькими шажками к кровати хозяйской подошла, помяла подушку и нащупала перышко. Выдернула его из подушки и в карман положила. Молитву зачала читать, а как закончила - три хозяйских волоска в руке у нее осталось.
Пятясь задом и крестясь, покинула Никитишна дом неприветливый, а от крыльца во всю силу до дому бежала, боясь оглянуться. Что на улице началось - словами передать невозможно. Ветер завывал в кронах деревьев и норовил сбить с ног, молнии полосовали небо от горизонта до горизонта, освещая дорогу синим неоновым светом, вой и визг раздавались со всех сторон...
Прибежала бабушка домой и, не отдышавшись еще, табуреточку поставила в изголовье плачущей девочки и с молитвой лечить взялась.
Перво-наперво, рукой, в которой зола была, поводила по шишке, которая к этому моменту уже до 10-ти см. вырасти успела и в спираль закрутилась, потом в пепельнице пожгла волосы и перышко, тщательно собрала огарки и втерла аккуратно. В нагретую воду побросала травки какие-то, личико умыла, да в щель слила остатки. Ребенок затих, только глаза заплаканные блестят, через некоторое время девочка заснула, а к утру от шишки и следа не осталось.
Часов в 9 в избу зашла Степановна. Посмотрела на девочку:
- Отмолила, вижу. Ты не злись, Никитишна, бес попутал. От зависти, понимаешь. У тебя вот и сын есть и молодуха и внучка-красавица. Мне и горько стало. Я-то всю жизнь одна прожила - ни детей, ни внуков. - И, вздохнув горько, вышла за порог.
Больше ее в деревне не видели. Одни говорят, в лесу заблудилась и сгинула, другие - что в болоте утонула, а третьи уверены, что ее бес к себе утащил. А что из этого правда, никто не знает. Только нет-нет, да случается на деревне чертовщина всякая. Тогда бабы у колодца стоят и перешептываются:
- Степановна ко мне в гости заходила, муж болеет, ничем вылечить не могу.
- И у меня побывала - вся птица подохла.
- Ох, бабоньки, надо бы дом ее сжечь, тогда может ходить перестанет.
Но за разговорами до дела не дошло, так и стоит тот домик на окраине, смотрит недобро пустыми оконницами на деревню.
© morskaya-vedma, 13.08.2013г.
- Ты, сынок, печку затопи. Дочка, сходи на колодец, набери воды свежей и поставь на плиту, пусть греется. После спеленайте внученьку, чтоб руками шишку не трогала, я сейчас вернусь, - и юркнула за дверь.
Зашла Никитишна в сарай, взяла лампу масляную и пошла в ту сторону, где Степановна живет. Поднялась на крыльцо, перекрестилась; дверь толкнула, через порог ступила, еще перекрестилась; в избу зашла - снова крестится. Подошла к печке, открыла поддувало, собрала горсть пепла и - в спальню хозяйскую. Только через порожек переступила, вой и рев послышался. Сначала тихонько так, потом, громче и громче, пока оглушающим не стал. Лампа едва-едва темноту разгоняет, маленькое пятнышко света выхватило из темноты силуэт кота. Глаза зеленые сверкнули и пропали - кот, утробно рыча, кинулся в лицо. Только Никитишна не лыком шита - запорошила глаза зверю и тут же перекрестилась. Зашипел кот и в форточку выскочил. Маленькими шажками к кровати хозяйской подошла, помяла подушку и нащупала перышко. Выдернула его из подушки и в карман положила. Молитву зачала читать, а как закончила - три хозяйских волоска в руке у нее осталось.
Пятясь задом и крестясь, покинула Никитишна дом неприветливый, а от крыльца во всю силу до дому бежала, боясь оглянуться. Что на улице началось - словами передать невозможно. Ветер завывал в кронах деревьев и норовил сбить с ног, молнии полосовали небо от горизонта до горизонта, освещая дорогу синим неоновым светом, вой и визг раздавались со всех сторон...
Прибежала бабушка домой и, не отдышавшись еще, табуреточку поставила в изголовье плачущей девочки и с молитвой лечить взялась.
Перво-наперво, рукой, в которой зола была, поводила по шишке, которая к этому моменту уже до 10-ти см. вырасти успела и в спираль закрутилась, потом в пепельнице пожгла волосы и перышко, тщательно собрала огарки и втерла аккуратно. В нагретую воду побросала травки какие-то, личико умыла, да в щель слила остатки. Ребенок затих, только глаза заплаканные блестят, через некоторое время девочка заснула, а к утру от шишки и следа не осталось.
Часов в 9 в избу зашла Степановна. Посмотрела на девочку:
- Отмолила, вижу. Ты не злись, Никитишна, бес попутал. От зависти, понимаешь. У тебя вот и сын есть и молодуха и внучка-красавица. Мне и горько стало. Я-то всю жизнь одна прожила - ни детей, ни внуков. - И, вздохнув горько, вышла за порог.
Больше ее в деревне не видели. Одни говорят, в лесу заблудилась и сгинула, другие - что в болоте утонула, а третьи уверены, что ее бес к себе утащил. А что из этого правда, никто не знает. Только нет-нет, да случается на деревне чертовщина всякая. Тогда бабы у колодца стоят и перешептываются:
- Степановна ко мне в гости заходила, муж болеет, ничем вылечить не могу.
- И у меня побывала - вся птица подохла.
- Ох, бабоньки, надо бы дом ее сжечь, тогда может ходить перестанет.
Но за разговорами до дела не дошло, так и стоит тот домик на окраине, смотрит недобро пустыми оконницами на деревню.
© morskaya-vedma, 13.08.2013г.
svetlankaleb