Страшные истории и мистические истории

- Рика... Последнее, что она слышит, прежде чем он молниеносным движением руки пронзает ее живот ярким блестящим лезвием. Внезапно звук ее имени кажется, слишком громким и она вздрагивает, понимая, что это уже не воспоминания, а обращение к ней в настоящем. В этом темном кромешном помещении. Все, что она может - это глупо дернуться назад, туда, где нет ничего, кроме бетонной стены, прижимающей ее плечи. Холод цепей на запястьях отрезвляет на мгновенье, и она зажмуривается как маленький ребенок, испугавшийся ночного кошмара.
- Это всего лишь я, а не какой-то там кошмар - говорит теплый голос из темноты.
Фраза, будто услышанная им из ее головы заставляет цепенеть. Прикосновение холодных рук к мокрым щекам заставляет распахнуть глаза и взглянуть на собеседника. Широкие острые плечи, темные растрепанные волосы, жгучие глаза. Это он. Он. Все то же лицо. Но почему-то совсем другое. Ужасное и красивое одновременно. Она как будто только сейчас увидела его совсем отчетливо, в этом темном затхлом месте. Ее друг. Всего лишь друг.
- Всего лишь? - спрашивает он. - Я думал ты хоть чуть-чуть удивишься. Но забавно. За столько времени ты так и не научилась реагировать по-человечески.
Ироничный смех в его словах рассыпался бусинками по бетонированному полу и заставил ее чувствовать себя словно прозрачной. В комнате внезапно стало холодно как на Гренландии. Она лишь обхватила себя дрожащими пальцами и опустила глаза, задержав дыхание. Может она думала, что если не будет дышать, то исчезнет. Растворится как сигаретный дым на морозе. Но, конечно же, ничего такого не произошло. Лишь смех ее друга внезапно резко стих. Цепкая хватка холодных пальцев заставила ее подбородок вздернуться так, чтобы их глаза оказались на одном уровне.
- Cмотри мне в глаза, papilio - раздалось жестоким шепотом по комнате, - иначе, я тебе их вырежу.
И как бы в доказательство нерушимости своих слов он поднес небольшое флик лезвие к ее лицу. Острый кончик ножа прочертил дорожку от ее виска через шею к ключицам, оставляя глубокие ровные порезы на бледной коже. Крик, рвущийся наружу, был жестоко заглушен обвившейся рукой вокруг горла.
- Мы с тобой будем играть в игру. - сказал он, ослабляя хватку. - Ты же любишь игры, да? Например... игры со смертью? Он посмотрел в ее застывшие от удивления и страха глаза и усмехнулся. - Неважно, вижу, что любишь. Так вот. Правила очень просты. Все, что от тебя требуется это... - он замолчал, словно актер, выдерживающий театральную паузу, затем полушепотом произнес, - не кричать.
Мурашки расползлись по ее коже, и она нервно вздохнула сырой пахнущий плесенью воздух. Довольный от произведенного на нее эффекта он продолжил говорить, покручивая лезвием рядом с ее ухом.
- Ни разу не закричишь, и я освобожу тебя.
Она сглотнула, сделав вид, что в ее глазах не появилась надежда. Его снисходительная улыбка ясно дала понять, что он все знает.
- А если закричишь... Если закричишь, то я буду делать так, чтобы ты кричала все громче, громче и громче, пока не затихнешь... - ты ведь не хочешь проиграть, верно? - спросил он заглядывая своими черными глазами в ее, остекленевшими от ужаса.
- Боже... Зачем? - спросила она удивляясь, что все еще может говорить и одновременно тому, насколько жалок был сейчас ее неестественный голос. В ответ на ее слова в комнате снова раздался смех.
- Уверяю тебя, papilio, он здесь совершенно ни при чем.
Она нахмурилась, явно запутавшись в его словах. Мозг казалось, совершал сейчас огромную работу, создавая усилие, чтобы не позволить ей разрыдаться на месте. Иначе кто знает, что он с ней за это сделает.
- Почему вы меня так называете? Вспомнила она слово на непонятном ей языке, которое он постоянно произносит.
- Потому что это то, кто ты есть, мой мотылек.
Он разжал свою руку, отпуская горло. позволяя ей сделать живительный вздох. На шее уже проступили большие багровые пятна, которые скоро перекрасятся в жгучий фиолетовый. Ее любимый цвет.
- Скоро ты вспомнишь. Как и всегда вспоминала.
Губы на его бледном лице растянулись в длинную улыбку. Кто-то возможно мог бы даже назвать ее доброй. Что ж, доброта бывает разной. Некоторых она убивает. И скоро ей придется в этом убедиться на личном опыте. Он уходит, оставляя ее подавленную и разбитую как хрустальную статуэтку, небрежно смахнутую с полки рукой. Ей ничего не остается кроме как негласно принять правила его игры. Играть по правилам хищника в человеческом обличье. Ибо пока длится игра, длится ее жизнь. Внезапно оказавшаяся более ценной, чем она ожидала, она поняла, что не хочет смерти. Поэтому она будет биться. Биться о стекла желтой светящийся лампы, как бьется мотылек, застрявший в ней. Пока не погибнет ее тело или не сдастся разум. Пока темнота не поглотит ее, а она не поглотит темноту. Стрелки часов показывают 9.13. А это значит, что наступил рассвет. Но сегодня она не увидит свет.