1939 год. Конец июля, начало августа.
Сегодня мы с отцом и остальными участниками Ордена возвращаемся домой, в Германию. До этого мы полгода провели на Тибете. Здесь в маленькой долине, спрятанной между гор, есть небольшой подземный город. Через его туннели можно добраться ещё как минимум до двух таких же, но более крупных. Орден преследовал какие-то цели в сфере оккультизма. Что-то изучали, искали... Мне было всё равно, и я не интересовалась что именно. Лишь краем уха слышала что-то о том, что являюсь ключом к Шамбале.
И всё же я вообще не понимала, зачем здесь нужна. По словам отца, я была чем-то вроде лица Ордена. Местные жители видели во мне реинкарнацию какой-то богини или что-то вроде того. Орден поддерживал эти взгляды и со мной носились как с принцессой. Полгода я прожила словно в золотой клетке и вот, наконец, мы возвращаемся домой.
Сегодня мы с отцом и остальными участниками Ордена возвращаемся домой, в Германию. До этого мы полгода провели на Тибете. Здесь в маленькой долине, спрятанной между гор, есть небольшой подземный город. Через его туннели можно добраться ещё как минимум до двух таких же, но более крупных. Орден преследовал какие-то цели в сфере оккультизма. Что-то изучали, искали... Мне было всё равно, и я не интересовалась что именно. Лишь краем уха слышала что-то о том, что являюсь ключом к Шамбале.
И всё же я вообще не понимала, зачем здесь нужна. По словам отца, я была чем-то вроде лица Ордена. Местные жители видели во мне реинкарнацию какой-то богини или что-то вроде того. Орден поддерживал эти взгляды и со мной носились как с принцессой. Полгода я прожила словно в золотой клетке и вот, наконец, мы возвращаемся домой.
В Германию мы прибыли месяц спустя. Лето уже подходило к концу, и приближалась какая-то оккультная дата, когда я должна была открыть врата в Шамбалу. По инструкции, которой снабдили меня участники Ордена, нужны были две составляющие и общие условия. Две составляющие - это жрец высшей арийской расы, являющийся реинкарнацией богини, и жертва из низшей еврейской расы. Я должна была умертвить жертву на алтаре возле Врат, которые, судя по исследованиям Ордена, находились в подземном храме где-то в северном округе Мюнхена.
Мне не нравилось то, что я должна была сделать, но я очень не хотела подвести отца. Поэтому предпочла просто затолкать все эмоции глубоко в подсознание и продолжать хорошо играть свою роль «принцессы». Это приносило в основном сплошные неудобства. Например, не комфортное средневековое платье с дурацким корсетом на фоне двадцатого века и более удобной одежды. Или какие-то непонятные молитвы в странном храме. Приходилось делать вид, что ты всё выполняешь, а самой просто ждать ничего не делая, пока всё закончиться. Так же я уже несколько лет была лишена возможности общаться со сверстниками и посещать университет.
Я была увлечена интересной книгой, когда в мою комнату зашёл отец.
- Папа?
Я удивлённо посмотрела на него и отложила книгу в сторону.
- Как ты знаешь, завтра судьбоносный день в нашей истории. - воодушевлённо начал говорить он, погладив меня по голове. Я по-прежнему сидела в кресле, сложив руки на коленях, и продолжала смотреть на него всё с тем же удивлённым выражением лица.
Что ему нужно?
- Поэтому сегодня, - продолжил отец, - Ты должна познакомиться с жертвой. Это нужно для того, чтобы за ночь размышлений спланировать свои действия и подготовиться морально.
- Я поняла. - спокойно ответила я, возвращая на лицо безразличное выражение, которые всегда демонстрировала участникам Ордена и посторонним людям, связанными с ними.
Мы с отцом спустились в подвал особняка, в котором сейчас жили какое-то время. Этот особняк находился совсем рядом с храмом, где были обнаружены Врата. Туда можно было попасть даже не выходя из дома, по подземному туннелю.
В пустой клетке в подвале у стены сидел еврейский мальчик на вид лет семи-восьми. Он сидел, сжавшись в комок, и мелко дрожал. Когда скрипнула дверь и в подвал зашли посторонние, ребёнок резко дёрнулся, уставившись исподлобья на своих мучителей.
- Это твоя жертва, - спокойно сказал мне отец. - Теперь ты знаешь в лицо вторую составляющую ритуала.
- Понятно. - просто ответила я.
Мне не хотелось смотреть на этого мальчика. Не хотелось даже думать, что придётся убить ребёнка ради фанатичных взглядов Ордена. Но я не могла себя заставить пойти против отца. Я не хотела, чтобы он разочаровался во мне. И всё же... Всё же...
Карие глаза мальчика смотрели на нас со смесью испуга и ненависти. Я вспомнила откуда, скорее всего, взялась эта жертва. Когда мы возвращались домой, на территории одной из стран мы остановились лагерем на несколько дней. В это время, я слышала, была выжжена деревня неподалёку. Это было нужно чтобы выбрать из жителей одного человека, чем младше - тем лучше, и чтобы его душа пропиталась ненавистью к высшей арийской расе. Жестокий фанатичный метод. Но мне не было до этого дела. Я не видела, что происходило, коротая дни в палатке и на территории лагеря. Я лишь слышала, что поймали какого-то мальчика.
Теперь же я увидела его воочию. Бедный ребёнок... И мне ведь придётся его убить.
Ночью я спала очень плохо, вертелась, наверное, как юла. К утру все простыни были съёрзанны, а одеяло валялось на полу. Сначала мне снился какой-то пожар и расстрел людей. Затем я разговаривала с кем-то, кто спрашивал меня, действительно ли я этого хочу. Я говорила, что не могу разочаровать отца. Что мне всё равно на судьбу этого мальчика. Крылатый незнакомец лишь грустно качал головой и обнимал меня, пытаясь успокоить бурю в моей душе. В голубых глазах не было осуждения, но была печаль. Из-за чего поутру я чувствовала себя ещё больше виноватой непонятно в чём.
Ритуал начался вечером, за три дня до осени. Я не знаю, чем была так важна эта дата и почему была выбрана именно она. Да мне и не нужно было этого знать. Всё, что от меня требовалось - открыть Врата.
Я всё в том же светло-розовом платье на средневековый манер стояла возле алтаря у стены, которая должна была стать Вратами. В моей руке был старинный кинжал с виеватыми узорами на рукояти. Мальчика привели чуть позже и крепко зафиксировали его на алтаре. Ребёнок был очень напуган и слёзы безостановочно катились по его лицу. Но он молчал. Я слышала, что после случая с его деревней, мальчик перестал говорить. Наверное, всё дело в его шоковом состоянии.
Люди Ордена затянули какой-то заунывный молебен. Всё это время я стояла неподвижно, крепко сжимая кинжал в руке, и смотрела на жертву. Моё лицо ничего не выражало, но в глубине души хотелось схватить этого мальчика и сбежать куда-нибудь далеко. Чтобы Орден нас никогда не нашёл.
Когда песня была окончена, дело оставалось за малым. Я крепко сжала оружие двумя руками и подняла кинжал высоко над головой. Нужно было пронзить мальчику сердце. Кровь должна была стечь по специальным желобкам алтаря и напитать часть стены. Пути назад не было - я это понимала. Но руки всё же немного дрожали. Я очень надеялась, что этого никто не видит.
Однако, ритуал был прерван. Буквально за пару мгновений до того, как я уже практически решилась сделать то, что должна была, в зал забежал какой-то человек. Главные люди Ордена, в том числе и мой отец, спустились с возвышения к нему и о чём-то долго говорили. Я расслышала что-то вроде «война» и «рано начал». После этого отец приказал мне, просьбой такой тон назвать было сложно, отвести жертву назад в подвал и сидеть дома тихо, пока он не вернётся.
Я не могла поверить, что всё обошлось. Сердце колотилось как бешеное. Я разрезала путы на конечностях этого ребёнка и, взяв его за руку, потащила в сторону одного из туннелей. В суматохе никто не обратил внимания, в какой именно проход мы ушли. Возвращаться домой я больше не собиралась. Возможно это было глупым действием в состоянии аффекта. Но всё, чего хотелось на тот момент - это убежать как можно дальше.
Мне не нравилось то, что я должна была сделать, но я очень не хотела подвести отца. Поэтому предпочла просто затолкать все эмоции глубоко в подсознание и продолжать хорошо играть свою роль «принцессы». Это приносило в основном сплошные неудобства. Например, не комфортное средневековое платье с дурацким корсетом на фоне двадцатого века и более удобной одежды. Или какие-то непонятные молитвы в странном храме. Приходилось делать вид, что ты всё выполняешь, а самой просто ждать ничего не делая, пока всё закончиться. Так же я уже несколько лет была лишена возможности общаться со сверстниками и посещать университет.
Я была увлечена интересной книгой, когда в мою комнату зашёл отец.
- Папа?
Я удивлённо посмотрела на него и отложила книгу в сторону.
- Как ты знаешь, завтра судьбоносный день в нашей истории. - воодушевлённо начал говорить он, погладив меня по голове. Я по-прежнему сидела в кресле, сложив руки на коленях, и продолжала смотреть на него всё с тем же удивлённым выражением лица.
Что ему нужно?
- Поэтому сегодня, - продолжил отец, - Ты должна познакомиться с жертвой. Это нужно для того, чтобы за ночь размышлений спланировать свои действия и подготовиться морально.
- Я поняла. - спокойно ответила я, возвращая на лицо безразличное выражение, которые всегда демонстрировала участникам Ордена и посторонним людям, связанными с ними.
Мы с отцом спустились в подвал особняка, в котором сейчас жили какое-то время. Этот особняк находился совсем рядом с храмом, где были обнаружены Врата. Туда можно было попасть даже не выходя из дома, по подземному туннелю.
В пустой клетке в подвале у стены сидел еврейский мальчик на вид лет семи-восьми. Он сидел, сжавшись в комок, и мелко дрожал. Когда скрипнула дверь и в подвал зашли посторонние, ребёнок резко дёрнулся, уставившись исподлобья на своих мучителей.
- Это твоя жертва, - спокойно сказал мне отец. - Теперь ты знаешь в лицо вторую составляющую ритуала.
- Понятно. - просто ответила я.
Мне не хотелось смотреть на этого мальчика. Не хотелось даже думать, что придётся убить ребёнка ради фанатичных взглядов Ордена. Но я не могла себя заставить пойти против отца. Я не хотела, чтобы он разочаровался во мне. И всё же... Всё же...
Карие глаза мальчика смотрели на нас со смесью испуга и ненависти. Я вспомнила откуда, скорее всего, взялась эта жертва. Когда мы возвращались домой, на территории одной из стран мы остановились лагерем на несколько дней. В это время, я слышала, была выжжена деревня неподалёку. Это было нужно чтобы выбрать из жителей одного человека, чем младше - тем лучше, и чтобы его душа пропиталась ненавистью к высшей арийской расе. Жестокий фанатичный метод. Но мне не было до этого дела. Я не видела, что происходило, коротая дни в палатке и на территории лагеря. Я лишь слышала, что поймали какого-то мальчика.
Теперь же я увидела его воочию. Бедный ребёнок... И мне ведь придётся его убить.
Ночью я спала очень плохо, вертелась, наверное, как юла. К утру все простыни были съёрзанны, а одеяло валялось на полу. Сначала мне снился какой-то пожар и расстрел людей. Затем я разговаривала с кем-то, кто спрашивал меня, действительно ли я этого хочу. Я говорила, что не могу разочаровать отца. Что мне всё равно на судьбу этого мальчика. Крылатый незнакомец лишь грустно качал головой и обнимал меня, пытаясь успокоить бурю в моей душе. В голубых глазах не было осуждения, но была печаль. Из-за чего поутру я чувствовала себя ещё больше виноватой непонятно в чём.
Ритуал начался вечером, за три дня до осени. Я не знаю, чем была так важна эта дата и почему была выбрана именно она. Да мне и не нужно было этого знать. Всё, что от меня требовалось - открыть Врата.
Я всё в том же светло-розовом платье на средневековый манер стояла возле алтаря у стены, которая должна была стать Вратами. В моей руке был старинный кинжал с виеватыми узорами на рукояти. Мальчика привели чуть позже и крепко зафиксировали его на алтаре. Ребёнок был очень напуган и слёзы безостановочно катились по его лицу. Но он молчал. Я слышала, что после случая с его деревней, мальчик перестал говорить. Наверное, всё дело в его шоковом состоянии.
Люди Ордена затянули какой-то заунывный молебен. Всё это время я стояла неподвижно, крепко сжимая кинжал в руке, и смотрела на жертву. Моё лицо ничего не выражало, но в глубине души хотелось схватить этого мальчика и сбежать куда-нибудь далеко. Чтобы Орден нас никогда не нашёл.
Когда песня была окончена, дело оставалось за малым. Я крепко сжала оружие двумя руками и подняла кинжал высоко над головой. Нужно было пронзить мальчику сердце. Кровь должна была стечь по специальным желобкам алтаря и напитать часть стены. Пути назад не было - я это понимала. Но руки всё же немного дрожали. Я очень надеялась, что этого никто не видит.
Однако, ритуал был прерван. Буквально за пару мгновений до того, как я уже практически решилась сделать то, что должна была, в зал забежал какой-то человек. Главные люди Ордена, в том числе и мой отец, спустились с возвышения к нему и о чём-то долго говорили. Я расслышала что-то вроде «война» и «рано начал». После этого отец приказал мне, просьбой такой тон назвать было сложно, отвести жертву назад в подвал и сидеть дома тихо, пока он не вернётся.
Я не могла поверить, что всё обошлось. Сердце колотилось как бешеное. Я разрезала путы на конечностях этого ребёнка и, взяв его за руку, потащила в сторону одного из туннелей. В суматохе никто не обратил внимания, в какой именно проход мы ушли. Возвращаться домой я больше не собиралась. Возможно это было глупым действием в состоянии аффекта. Но всё, чего хотелось на тот момент - это убежать как можно дальше.
1234