Слабый, мерцающий свет масляной лампы с трудом развеивал густой мрак, царивший в маленькой комнатке, в которой я сидел вместе со старым слепым бродягой. Нас с нищим разделял кухонный стол ярко-оранжевого света, который я недавно поставил в комнате. На столе передо мной лежал листок бумаги и чернильница с торчащим из неё пером.
В тусклом свете лампы я еле различал изображение своего собеседника. Это был постаревший мужчина, над глазами и носом которого висел зелёный щиток. Сгорбленный старостью или болезнью, он весь был закутан в ветхий, изодранный плащ с капюшоном. Внешний его вид говорил о том, что передо мной сидел человек не самого высокого достатка или вообще нищий. Внезапно его хриплый голос прервал тишину. Старик наконец-то начал свой рассказ.
- История, о которой я хочу вам поведать, произошла за долго до вашего рождения, а потому многих деталей я уже и не помню или помню, но смутно. Произошло это в 1876-ом году под конец сентября. Была пасмурная погода, а на улице дул прохладный ветерок. Ученики девятого класса первой школы им. Тобайса Смоллетта отучились несколько уроков и сидели на уроке математики, проходя очередную скучную тему.
В тусклом свете лампы я еле различал изображение своего собеседника. Это был постаревший мужчина, над глазами и носом которого висел зелёный щиток. Сгорбленный старостью или болезнью, он весь был закутан в ветхий, изодранный плащ с капюшоном. Внешний его вид говорил о том, что передо мной сидел человек не самого высокого достатка или вообще нищий. Внезапно его хриплый голос прервал тишину. Старик наконец-то начал свой рассказ.
- История, о которой я хочу вам поведать, произошла за долго до вашего рождения, а потому многих деталей я уже и не помню или помню, но смутно. Произошло это в 1876-ом году под конец сентября. Была пасмурная погода, а на улице дул прохладный ветерок. Ученики девятого класса первой школы им. Тобайса Смоллетта отучились несколько уроков и сидели на уроке математики, проходя очередную скучную тему.
Урок шёл в своём достаточно унылом темпе, источая скучное и депрессивное настроение на подростков, находившихся в кабинете. Среди двадцати одного ученика особенную скукоту чувствовал на себе Джордж Мэри, который то и дело ёрзал, сидя на стуле, или перекидывался парой слов со своими товарищами с соседних парт. Многочисленные замечания учителя никак на него не действовали, и он как ни в чём не бывало продолжал отвлекаться от учебного процесса.
Внезапно произошло что-то страшное и непонятное. Джордж Мэри достал из своего кармана небольшой офицерский кортик и с размаху ударил себя в левый глаз. Класс замер в ужасе. По тонкому лезвию стекала кровь вперемешку с вытекшим глазом. Однако на этом ужасы не закончились, ведь через мгновение он выколол второй свой глаз. Дети с холодным отвращением смотрел на окровавленное лицо своего одноклассника, рот которого распахнулся в широкой улыбке.
Джордж встал со стула и со смехом накинулся на своих одноклассников, лишая одного за другим зрения, выкалывая им глаза тем же самым кортиком, которым изувечил своё собственное лицо. По школьному коридору проносились крики детей, которые выбегали из кабинета с окровавленными лицами и орали во весь голос, прося о помощи.
На этом старик внезапно умолк. Признаться честно, я был шокирован ужасной историей, которую он мне поведал. Тем не менее я изложил каждое его слово на листке бумаги, который лежал предо мной на столе. Слепой встал со стула и подошёл к окну. Его нижнюю часть лица освещала выпуклая луна. Он снял с себя капюшон и зелёный щиток, обнажив своё старое, покрытое морщинами лицо, и я содрогнулся, увидев его выколотые ножом глаза. В свете луны блеснул офицерский кортик.
Внезапно произошло что-то страшное и непонятное. Джордж Мэри достал из своего кармана небольшой офицерский кортик и с размаху ударил себя в левый глаз. Класс замер в ужасе. По тонкому лезвию стекала кровь вперемешку с вытекшим глазом. Однако на этом ужасы не закончились, ведь через мгновение он выколол второй свой глаз. Дети с холодным отвращением смотрел на окровавленное лицо своего одноклассника, рот которого распахнулся в широкой улыбке.
Джордж встал со стула и со смехом накинулся на своих одноклассников, лишая одного за другим зрения, выкалывая им глаза тем же самым кортиком, которым изувечил своё собственное лицо. По школьному коридору проносились крики детей, которые выбегали из кабинета с окровавленными лицами и орали во весь голос, прося о помощи.
На этом старик внезапно умолк. Признаться честно, я был шокирован ужасной историей, которую он мне поведал. Тем не менее я изложил каждое его слово на листке бумаги, который лежал предо мной на столе. Слепой встал со стула и подошёл к окну. Его нижнюю часть лица освещала выпуклая луна. Он снял с себя капюшон и зелёный щиток, обнажив своё старое, покрытое морщинами лицо, и я содрогнулся, увидев его выколотые ножом глаза. В свете луны блеснул офицерский кортик.
Alonso