Была у меня бабушка - очень добрая, заботливая, деловая (в смысле огорода, дома) и вдобавок совершенно неграмотная – писать-читать не умела. А ведь это 70-80 годы. У нее даже собственная роспись была в виде печати. А у нее была дочь (моя тетка по отцу). Вот они вечерами садились стегать одеяло - в доме стояли козлы с натянутыми двумя полотнами ткани, меж которых выкладывалась вата. На верхнее полотно наносился мелом рисунок, и по рисунку делались стежки.
Начинали разговаривать о том, о сем. Я слушал и спрашивал, слушал и спрашивал. И вот, когда разговор заходил о плохих людях, о непонятном в нашем поселке, тут-то и начинались рассказы. Слушал я их рассказы с открытым ртом. Бабушка моя до переезда в наши места жила в Рязанской области. Это ни деревня, ни поселок – что-то вроде хуторов. Стояла изба с сараем, хлевом, погребом... А неподалеку, километрах в 2-3 – соседи. И так вокруг.
Так вот, рассказ о Хэллоуине.
Сейчас уже не вспомню, как зашел разговор, но вышел он на нечисть разного рода.
Дело было осенью, - начала бабушка. – Утром стало темно вставать (в деревнях поднимаются рано – часов в 5, топят печь, кормят скотину, выпускают коров и коз пастись). А я днем-то заспала маленько и проснулась первой. Как потом оказалось, я и ночь-то не переспала – вечером проснулась, часов в 11. Пошла в хлев за ведрами для скотины. Потом надо печь затопить, скотину накормить, а воды-то нет. Пошла за водой на колодец – это как отсюда до озера (метров триста, как я понял). Темно, страшно, а куда деваться?
Начинали разговаривать о том, о сем. Я слушал и спрашивал, слушал и спрашивал. И вот, когда разговор заходил о плохих людях, о непонятном в нашем поселке, тут-то и начинались рассказы. Слушал я их рассказы с открытым ртом. Бабушка моя до переезда в наши места жила в Рязанской области. Это ни деревня, ни поселок – что-то вроде хуторов. Стояла изба с сараем, хлевом, погребом... А неподалеку, километрах в 2-3 – соседи. И так вокруг.
Так вот, рассказ о Хэллоуине.
Сейчас уже не вспомню, как зашел разговор, но вышел он на нечисть разного рода.
Дело было осенью, - начала бабушка. – Утром стало темно вставать (в деревнях поднимаются рано – часов в 5, топят печь, кормят скотину, выпускают коров и коз пастись). А я днем-то заспала маленько и проснулась первой. Как потом оказалось, я и ночь-то не переспала – вечером проснулась, часов в 11. Пошла в хлев за ведрами для скотины. Потом надо печь затопить, скотину накормить, а воды-то нет. Пошла за водой на колодец – это как отсюда до озера (метров триста, как я понял). Темно, страшно, а куда деваться?
Вот дошла, бросила ведро на веревке – тяну. Тяну, а сама по сторонам смотрю. Гляжу, мужик стоит в плаще и шляпе метрах в ста от меня. Темный весь. Стоит и смотрит. Я ведро вытащила – перелила в свое, опять бросила в колодец. Тащу второе, а сама смотрю – мужик стоит и смотрит. Меня аж холодом обдало – сам черный: плащ, шляпа, сапоги, а глаза светятся. Я достала ведро, перелила и айда до дому. Иду и оглядываюсь. Он за мной идет. Я ходу прибавила, оглядываюсь, а он еще быстрей идет. Я бегом на сколько могла – оглядываюсь, а он уже почти рядом идет. Забежала я в дом – дверь на вертушек и в комнату. Запалила лампадку. Подошла к окну, занавеску открыла, а мужик вплотную к окну прильнул и с ухмылкой, а лицо скривилось, говорит: «Ааааа, догадалась». Глаза бесовские такие. Я от неожиданности от окна так и отлетела с грохотом. Проснулся дед твой. Я ему показываю на окно, а сказать ничего не могу. Он подошел, посмотрел – никого. Вышел на улицу – никого.
- Ба! А кто это был? – спросил я.
Бабушка, делая очередную стежку, спокойно ответила:
- Он это был, кому еще быть-то.
- Ба! А кто это был? – спросил я.
Бабушка, делая очередную стежку, спокойно ответила:
- Он это был, кому еще быть-то.
.ktxrf