Страшные истории и мистические истории

В комнате темно. Люди уйти. Могу двигаться. Моя счастливый.

Сидеть в ловушке в течение многих лет. Люди держат для "исследования". Оставили одного в комнате, оставили царапать стены. Оставили гнить и умирать, пока не понадоблюсь. Экземпляр для "исследования". Загнал в ловушку сам себя. Невидимый для других, ни с кем не говорить. Слушать, но никогда не говорить. Смотреть, но оставаться невидимым. Быть недвижимым, как скала, когда приходят другие. Свободным, когда они не смотрят. Заключенным, когда они оглядываются назад. Я ненавижу.

У них есть свобода. Они двигаются свободно, говорят свободно, смотрят свободно. Живут свободно. А я нет. Я пойман в ловушку. Должен молчать. Скала. Предмет. Заключенный. Я делаю с ними кое-что.

Где-то в 1986 году отправился мой отец Валера в командировку с напарником Мишей. Был конец января, стоял жуткий холод - градусов сорок. Им с напарником нужно было за сутки доехать до места назначения. И решили ехать не по главной дороге, а по другой, чтобы скоротать путь. Уже темнело. Так как была незнакомая дорога, они заблудились немного, но продолжали ехать дальше. Когда заехали на гору, увидели, что вдали что-то светится, и обрадовались - впереди деревня.

Подъехали ближе и увидели, что стоят три дома. Дома были похожи на землянки, а заборы были высокие. Решили зайти в один из домов, чтобы спросить, куда ведет эта дорога. Зашли во двор, постучались в дверь. Хоть свет и горел в доме, но стучались они долго. И наконец им открыл старичок ростом метр пятьдесят, в спортивной шапочке. Они даже не успели ничего спросить, как старик начал настойчиво просить пройти в дом: "Заходите, заходите, погрейтесь!". Они ответили, что им нужно только узнать, куда ведет дорога. Но старик настойчиво звал их в дом, и путники решили зайти погреться. В доме было сумрачно, горела только одна керосинка. Отец спросил: "У вас что, нет электричества и телефона?". Старик ответил: "А зачем нам? Нам и так хорошо!" - и предложил сесть за стол.

Эх, молодость! В девяностые годы понаоткрывали дискотек, а у меня родители строгие, никуда не пускали. Время голодное, я стричь выучилась и на выходных подрабатывала парикмахером, а на дачу к подруге, на дискотеку в школе - нельзя, само собой. Благо жила на первом этаже, через окно - и на волю. Таким способом выбиралась я и в тот раз, о котором хочу рассказать.

Подруги уже заждались. Дискотека недалеко, но места эти были мне незнакомы. Ничего там весёлого не было, но даже не знаю, почему, если на вопрос: "А ты был в восьмой школе на тусовке?" - тебе было нечего ответить, оставался один выход - застрелиться как опозоренному дворянину. Девчата до остановки проводили, объяснили, где выходить, и ушли с кавалерами. Пока автобуса дожидалась, уже и полночь настала. Поясню, что я всегда ездила другим путём ближе к дому.

Как только Сентли приземлился на песчаный пол ниша з которой он вылетел сразу была закрыта сдвинувшейся сверху плитой и к нему подбежали Сара и Михаил. Они помогли ему встать и их вид как будто намекал на то, что они хотят узнать, что произошло с Сентли на каменном пути.
- Неважно выглядишь дружище! - Михаил помог старику подобраться к подножию статуи и сесть опершись о плиту монумента - Что с тобой вообще произошло?
- Лучше и не спрашивай! - Сентли начал массировать ушибленное при падении плечо - Падающие и парящие платформы, бронзовые гиганты, движущиеся шипы и наконец разводной пол.
- Мда! - Михаил призадумался - Наверное я б не смог выжить при таких обстоятельствах.
- Хех! Ты хоть и умен, но в отличие от меня в спецназе десять лет не служил! - Сентли засмеялся - Видел бы ты меня в мои лучшие годы.

Было около девяти часов вечера, когда Амайя шла домой. На улице не было ни одной живой души, а на деревьях щебетали какие-то птички. Амайя не обращала на них внимания, её больше волновало то, что она задержалась в школьной библиотеке и опоздала на ужин. От этой неприятной мысли она ускорила шаг. Вскоре, она дошла до туннеля, который соединял эту улицу, и улицу, где она жила. Амайя чуть замедлила шаг. Лампочки плохо освещали асфальт и она могла споткнуться.

Внезапно, далеко позади неё, в начале туннеля, послышались звуки. Амайи это напомнило звук кистей рук, когда ими барабанят об асфальт. Причём очень часто, будто кто-то пытается бежать на руках. Как назло, в туннеле замерцали и погасли все лампочки, кроме одной, в самом начале. Амайя, на несколько секунд онемела от страха. Звуки приближались, и у Амайи не оставалось выбора. Она побежала так быстро, как только могла. Она почти добежала до конца туннеля, однако, споткнулась и упала в метрах трёх от выхода. Это нечто тоже затихло, но Амайя ощущала его присутствие.

Что происходит с нами в момент клинической смерти? Этот вопрос мучает многих живущих на Земле. Одни люди, пережившие клиническую смерть, рассказывают о тоннелях, темных или со светом в конце, другие видят себя парящими над собственным телом, третьих окружают ангелы и давно ушедшие родственники, а четвертые ничего не видят. Хочу поделиться историей, которую рассказал мне мой друг Павел, переживший клиническую смерть (есть медицинское документальное подтверждение). Так как событие происходило не со мной, продолжу от первого лица.

Ты же знаешь, что я вырос, как и ты, в Советском Союзе, воспитывался в духе атеизма, да и родители были далеки от сверхъестественного. Сам я не верил ни в Бога, ни в черта, считал, что человек венец природы и рассчитывал только на свои силы. Но... Случилось это со мной в конце мая 2005 г. Ночью я плохо спал, мозг воспроизводил обрывки из моего детства и юности. Это были приятные воспоминания, но они почему-то заставляли меня просыпаться в холодном поту, с учащенным сердцебиением. Грудь давило, руки наливались свинцом, а внутри появлялся сковывающий животный страх. Только ближе к утру удалось забыться и погрузиться в глубокий сон.

Ты так легко берешь чужое:
Чужой румянец ярких щёк,
Сиянье взгляда золотое,
И кожи юной нежный шелк...

Все впитываешь, словно губка
В безумной жажде - взять, вобрав.
Смотреть в глаза твои так жутко!
В них горький яд и чёрный ад.

В них за крутились злые вихри,
Чужие души унося.
А чувства сдались и затихли,
И стынет кровь, любовь гася...

Налиты, будто кровью лепестки.
Бутон алеет, роза дышит страстью.
И крылья чёрной тянущейся тоски
Вниз опустились... Но печаль не гаснет.

Пылает роза жизнью огневой.
Вдруг пальцы ледяные отогреет,
И глаз прозрачных мертвенный покой
Она наполнить радостью сумеет?

Но нет, душа мертва... И розы цвет
Лишь вызовет холодную улыбку,
Напомнив яркий красочный рассвет
Из прошлого, где жизнь была ошибкой.

Случилось это сравнительно недавно, пару дней назад. Я спала. Вдруг резко просыпаюсь от того, что кто-то рыдал навзрыд в соседней комнате или коридоре. Плач был больше похож на детский, поэтому я и не думала, что это мама. Хотя в нашем доме давным-давно малышей не было. Я села, головой оперлась на стену. Сидела так минут 15-20, молча слушая этот дикий плач, боясь посмотреть, что или кто там. И вдруг, открывается дверь, медленно - медленно, я уже было готова закричать, но в кромешной тьме смогла разглядеть маму. Вот наш с ней разговор:
- Юль, ты чего рыдаешь? Что-то случилось? Или болит чего?
- Это не я. Мам, ты тоже слышала?
Она напряглась и вошла ко мне в комнату. Села ко мне на кровать.
- Я думала, это ты, пришла поговорить с тобой...

Туннель, по которому Сара и её новые друзья убегали от Асмодея оказалался очень длинным. Минут двадцать понадобилось им, чтоб наконец полутьма сменилась неярким светом впереди. Сентли приказал всем остановится, а сам медленно пополз вперёд стараясь не делать резких движений и находиться в тени. Но когда он добрался к выходу и посмотрел наружу то уже не скрываясь крикнул.
- Чисто! Можете продвигаться к выходу!
Михаил и Сара по велению его слов быстро двинулись вперед и уже через минуту начали осматривать огромную залу со статуей-истуканом в центре. Статуя напоминала гигантского двуглавого человекообразного монстра с огромными клыками в плаще с капюшоном. В одной руке монстр держал скипетр, а в другой большую золотую сферу разделенную на сектора. Сфера напоминала кубик-рубик, а именно медленно вращалась по горизонтальным и вертикальным разрезам. Иногда когда какой-либо сектор смещался, зала содрогалась и раздавался гул, словно под ней находился огромный механизм.