Помер мой Стяпан в 97-м. О мертьявяках, как говорится, либо хорошо, либо никак, но уже возьму маленький грешок на душу, расскажу о нем.
Ох и вредный дед мой был. Поперек не стань, слова не скажи, все ворчать мастер, злится на все, чуть что. Правда, вот дом наш, тот вот до последнего смотрел, все чинил, всюду летал, любил его. И хранил он у нас в кладовой, где огурцы в банках стоят, валенки свои. Ему батька подарил да помер, так одевал их дед по праздника, а к старости так вообще помешался, стирать нельзя, перекладывать нельзя, оденет их и сидит, батьку вспоминает. А ноги то у деда потели, валенки вонять стали, а стирать, старый леший не дает. Так и лежали в этой кладовой, я все повыносила оттуда.
А когда помер дед, я с легким сердцем выкинул эти валенки к чертям собачьим в мусорку, хватит с меня, всю жизнь почти воняли под носом. И снится мне, значит, дед мой, серьезный такой, сердитый. Зачем, говорит, мои валенки посмела тронуть? Ну, теперь покоя не жди. И с того и началось.
Проснулась я от того, сто портрет его со стены свалился да вдребезги. Ночь была, иду смотреть, что этот черт усатый в кресле своем сидит и головой качает. Я как закричу, страх как испугался, всего с неделю схоронили, в гробу его видела а тут сидит передо мной. Я за сердце, к косяку дверному приснилась, гляжу, а его и след простыл.
Соседке рассказала, та наказала купить новые, да в могилу зарыть. Пошли мы с ней по валенки в село соседнее. Нашли у деда старого, продал их. Закопали в могилу.
Ох и вредный дед мой был. Поперек не стань, слова не скажи, все ворчать мастер, злится на все, чуть что. Правда, вот дом наш, тот вот до последнего смотрел, все чинил, всюду летал, любил его. И хранил он у нас в кладовой, где огурцы в банках стоят, валенки свои. Ему батька подарил да помер, так одевал их дед по праздника, а к старости так вообще помешался, стирать нельзя, перекладывать нельзя, оденет их и сидит, батьку вспоминает. А ноги то у деда потели, валенки вонять стали, а стирать, старый леший не дает. Так и лежали в этой кладовой, я все повыносила оттуда.
А когда помер дед, я с легким сердцем выкинул эти валенки к чертям собачьим в мусорку, хватит с меня, всю жизнь почти воняли под носом. И снится мне, значит, дед мой, серьезный такой, сердитый. Зачем, говорит, мои валенки посмела тронуть? Ну, теперь покоя не жди. И с того и началось.
Проснулась я от того, сто портрет его со стены свалился да вдребезги. Ночь была, иду смотреть, что этот черт усатый в кресле своем сидит и головой качает. Я как закричу, страх как испугался, всего с неделю схоронили, в гробу его видела а тут сидит передо мной. Я за сердце, к косяку дверному приснилась, гляжу, а его и след простыл.
Соседке рассказала, та наказала купить новые, да в могилу зарыть. Пошли мы с ней по валенки в село соседнее. Нашли у деда старого, продал их. Закопали в могилу.
На следующую ночь пуще прежнего злится стал. Снится, что ругается, руками машет, подавай ему батькины валенки. Тут грохот страшный за печкой страшный, швабра, что у стены стояла, на банки упала и вдребезги их всех. Я уж не вставала, не ходила смотреть, ждала до утра, только одеялом с головой накрылась. Детям рассказала, думали искать их, да куда там. Мусор у нас забирают да куда отвозят неизвестно, машина особая ездит. Так и не нашли мы его валенки.
За эти годы так извел меня, сил просто нет. Раз даже воду на меня вылил из ниоткуда, ночью. Я и дом тот продала 6 лет назад, а все равно приходит. Бывало, сядет на край кровати, я даже чую его, холод идет и запах такой тухлый, будто погреб открыли. Раз дочь моя его даже видела, с тех по не ночует у меня. Говорит, на кухне стоял, у окна.
Мы и батюшку звали за заупокойные читать, свечи палили, водой брызгали, могилу окропляли, но нет сил какой упрямый. Уже привыкла давно да по прошествии стольких лет бояться перестала. Слышу шорох, шаги или шум какой у кровати, махну рукою, говорю: "Иди ка ты, Стяпан, куда подальше, спать мне дай, умаялся за день". Слышу постоит постоит, да и идет восвояси. Так и живу.
За эти годы так извел меня, сил просто нет. Раз даже воду на меня вылил из ниоткуда, ночью. Я и дом тот продала 6 лет назад, а все равно приходит. Бывало, сядет на край кровати, я даже чую его, холод идет и запах такой тухлый, будто погреб открыли. Раз дочь моя его даже видела, с тех по не ночует у меня. Говорит, на кухне стоял, у окна.
Мы и батюшку звали за заупокойные читать, свечи палили, водой брызгали, могилу окропляли, но нет сил какой упрямый. Уже привыкла давно да по прошествии стольких лет бояться перестала. Слышу шорох, шаги или шум какой у кровати, махну рукою, говорю: "Иди ка ты, Стяпан, куда подальше, спать мне дай, умаялся за день". Слышу постоит постоит, да и идет восвояси. Так и живу.
Bloody Diamont