Хочу рассказать реальную историю, произошедшую со мной некоторое время назад. Был солнечный июньский полдень. Я тогда проходила практику в семейном кафе. Обычная кафешка, стандартное меню. Я стояла за прилавком, принимая заказы и переводя их на кухню, остальной персонал был занят своими делами. Туда-сюда сновали дети, смеясь и улыбаясь, так как это умеют только они. Покупая попутно воздушные коктейли и мороженое, в рожках сталкиваясь, на бегу друг с другом. Двери кафе работали без перерыва выпуская и запуская разношерстный поток посетителей. Смеющиеся дети и их родители, молодые пары, державшиеся за руки, составляли основной контингент кафе...
Вдруг с общей массой в кафе вошла женщина, разительно отличающаяся от обычных посетителей. Она была так же не к месту, как гробовщик на детском утреннике. Пораженная чем-то кожа, безумный взгляд, но казалось, посмотрев на кого-то, она узнавала о человеке все. Неестественно осматриваясь с болезненной улыбкой на странном лице. Женщина была одета, будто только что из ванной и она не шла, она как бы плыла по залу по направлению к прилавку. Все вокруг нее двигалось много быстрее, а она сама, как кадр замедленной съемки. Наложенной черно-белой пленки на новый цветной фильм. Ужасом и неприязнью веяло от нее. В процессе движения она один раз приостановилась. Как бы невзначай погладив ребенка оказавшегося рядом с ней, рукой изъеденной странными язвами, по волосам.
От ужаса и отвращения меня замутило, я почувствовала что ее прикосновение что-то значит. Ее сумасшедшая улыбка показалось мне уже не ухмылкой больного человека, а зловещим оскалом.
Вдруг с общей массой в кафе вошла женщина, разительно отличающаяся от обычных посетителей. Она была так же не к месту, как гробовщик на детском утреннике. Пораженная чем-то кожа, безумный взгляд, но казалось, посмотрев на кого-то, она узнавала о человеке все. Неестественно осматриваясь с болезненной улыбкой на странном лице. Женщина была одета, будто только что из ванной и она не шла, она как бы плыла по залу по направлению к прилавку. Все вокруг нее двигалось много быстрее, а она сама, как кадр замедленной съемки. Наложенной черно-белой пленки на новый цветной фильм. Ужасом и неприязнью веяло от нее. В процессе движения она один раз приостановилась. Как бы невзначай погладив ребенка оказавшегося рядом с ней, рукой изъеденной странными язвами, по волосам.
От ужаса и отвращения меня замутило, я почувствовала что ее прикосновение что-то значит. Ее сумасшедшая улыбка показалось мне уже не ухмылкой больного человека, а зловещим оскалом.
Малыш оглянулся вокруг себя и, тряхнув пшеничного цвета волосами, побежал дальше, по своим детским делам. Могу поклясться, что он ее не видел, несмотря на то, что дети в своей невинности, иногда видят больше, чем взрослые, но никто, казалось, не замечал ее.
Я кивнула на нее напарнику, он поднял голову, посмотрев сквозь нее, и вопросительно взглянул на меня. Это было странно, ибо как все уродливое она была ярка и бросалась в глаза. Во рту пересохло, я поняла, что кроме меня, ее никто не видит, люди рядом с ней не уступали ей дорогу, не обращали внимания на ее странное поведение и нелепый, вызывающий купальный халат. Но она, словно не замечая их, как капля ртути аккуратно обтекала всех, направляясь в мою сторону.
Остановившись передо мной, она заказала мороженное в рожке, все так же неестественно озираясь по сторонам. Дрожащими руками я передала ей заказ, она улыбнулась мне одними губами и, напевая странную мелодию, двинулась к выходу, все также плавно обходя посетителей. Я хотела крикнуть охраннику, что она не расплатилась, но странное предчувствие сжало сердце, словно подсознание приказало мне замолчать. На секунду отвлекшись, я снова повернула голову ей вслед. В кафе ее больше не было, не сказала бы, что она внезапно появилась, но исчезла она точно неожиданно.
Обыденность дня разорвал визг тормозов с улицы и непрерывный сигнал клаксона. Толпа любопытных приникших к окнам, не в силах обуревающей жадности оставить заказ и любопытства, смешалась с паникой бегущих к месту происшествия. Ребенка, того светловолосого улыбчивого мальчугана, что она потрогала, сбила машина... Не забуду крик матери, все еще звучащий в моих ушах, рассекший душу словно лезвие. Никто не видел ту женщину, но труп, размазанный по асфальту, в кровавой луже видели. Как посетители так работники кафе. Что или кто это был, я не знаю, да и желания нет выяснять.
Я кивнула на нее напарнику, он поднял голову, посмотрев сквозь нее, и вопросительно взглянул на меня. Это было странно, ибо как все уродливое она была ярка и бросалась в глаза. Во рту пересохло, я поняла, что кроме меня, ее никто не видит, люди рядом с ней не уступали ей дорогу, не обращали внимания на ее странное поведение и нелепый, вызывающий купальный халат. Но она, словно не замечая их, как капля ртути аккуратно обтекала всех, направляясь в мою сторону.
Остановившись передо мной, она заказала мороженное в рожке, все так же неестественно озираясь по сторонам. Дрожащими руками я передала ей заказ, она улыбнулась мне одними губами и, напевая странную мелодию, двинулась к выходу, все также плавно обходя посетителей. Я хотела крикнуть охраннику, что она не расплатилась, но странное предчувствие сжало сердце, словно подсознание приказало мне замолчать. На секунду отвлекшись, я снова повернула голову ей вслед. В кафе ее больше не было, не сказала бы, что она внезапно появилась, но исчезла она точно неожиданно.
Обыденность дня разорвал визг тормозов с улицы и непрерывный сигнал клаксона. Толпа любопытных приникших к окнам, не в силах обуревающей жадности оставить заказ и любопытства, смешалась с паникой бегущих к месту происшествия. Ребенка, того светловолосого улыбчивого мальчугана, что она потрогала, сбила машина... Не забуду крик матери, все еще звучащий в моих ушах, рассекший душу словно лезвие. Никто не видел ту женщину, но труп, размазанный по асфальту, в кровавой луже видели. Как посетители так работники кафе. Что или кто это был, я не знаю, да и желания нет выяснять.
Melissa Moon