Страшные истории и мистические истории

«Я буду драться с вами всеми» – фраза, брошенная легендарным Брюсом Ли, долго будет будоражить воображение дворовых мальчишек. Кто не мечтал в одиночку расправиться с дюжиной негодников? А если ещё при очаровательных свидетельницах... Уж и не знаю почему, но чем сильнее было моё желание снискать славу непревзойдённого бойца, тем чаще жизнь ставила меня на место. На чьё место, вы спросите? Вот именно! На место одного из этих самых негодников.

«Дворовые паспорта» или прозвища, без которых и на улицу то было стыдно выйти, остались на расстоянии пятнадцати лет. Вы можете возразить, мол, в среде школьников и студентов всё ещё клеят друг другу ярлычки. Однако, всё это не то. Нежно-ласкательные псевдонимы, созданные на основе фамилии или внешности, осыпаются с их носителей сразу же после выпускного вечера. Уличное же «погоняло» даётся на всю жизнь, и его нужно заслужить. К слову, про мою семью, соседи даже сейчас за глаза говорят: «Это жена и ребёнок Комиссара».

А тогда, второе имя для его владельца было таким же атрибутом чести и достоинства, как перечисление имений и замков в титулах средневекового феодала. Но, в отличие от напыщенных предшественников, все мы: Комиссары, Метели, Клыки и Абреки, приходили домой и снова становились политкорректными Серёжами, Аликами и Колями, стараясь не светить перед предками синяками и сбитыми кулаками. И всё же, мифы о падении с лестницы любимого отпрыска, время от времени развенчивались сообщениями из милиции.

«Восставший может погрузиться в бездну, а погрузившийся в бездну может вновь восстать».
Г.Ф.Лавкрафт

Мусорное кольцо Прото-Невро.
Опасность окружения: Средняя.
Команда утилизации: ENI-2400 (2 человека).

Уже три недели транспортный корабль кружил по эллипсоидной орбите вокруг относительно небольшой звезды F класса. На той же орбите — между второй и третьей раскалённых планет расположилось кольцо давно умерших космических суден.
Уже три недели команда этого транспортного корабля собирала свой урожай: ценное оборудование, редкие материалы и драгоценные вещи погибших.
Работа падальщиков, кем и являлись мусорщики.

Эпизод 6 – Котобой

Вот уже как пять лет я работаю «Котобоем», отлавливаю бездомных котов и пытаюсь найти им любящую семью, а если мне это не удается, приходится усыплять животных.
Многие считают это негуманным, но таковы реалии жизни.

И все было хорошо до того момента, как каждую ночь во сне ко мне стали приходить призраки умерщвленных мной животинок. Они нападали на меня, царапали, кусали. Всю эту боль я чувствовал словно все происходит в реальности, но когда просыпался, то конечно никаких увечий на моем теле не было, но эти увечья оставались в моей голове.

Мне срочно необходимо было как-то избавиться от этих кошмаров, но я не знал как. Совсем отчаявшись, я даже обратился к местной знахарке, и она выдала мне такое... «Ты должен выкопать все трупы животных и сжечь их. А оставшийся прах собрать в урну и добавлять его в чай каждый день на протяжении месяца».

У знакомой был случай. После смерти отца она сделала в квартире ремонт. Причем особо долго возилась с потолком — смывала старую побелку, шпатлевала, выравнивала, белила заново. Получилось неплохо. Буквально через несколько дней на свежепобеленном ровном потолке появилась отчетливая кривоватая пятиконечная звезда. Процарапанная. Причем довольно большая и полосы широкие, около сантиметра шириной. А вся звезда примерно сантиметров 30.

Живут они вдвоем с матерью. Обе в здравом уме и трезвой памяти. Царапать недавно побеленный потолок не будут. Никаких гостей после похорон и поминок не было. Звезду я видела своими глазами. До сих пор гадаем, что это было.

Моя мать умерла слишком рано, внезапно и быстро. Какая-то редкая, почти никому не известная болезнь, от которой она сгорела в считанные дни. Этот недуг даже собирались назвать её именем, но как-то не срослось. Единственное, что от неё осталось, что она мне дала, было моё имя. Скорее всего, эта женщина очень любила смотреть на звёзды, раз выбрала название самого яркого светила в созвездии Лиры (греческие мифы так и не дали однозначного ответа, кто обронил этот музыкальный инструмент). Прямо над головой, в фигуре, похожей на параллелограмм, сияет оранжевая Вега. С тех пор, как мне рассказали историю имени, я часто выходила (или сбегала) ночью из дома, где-то лет с восьми. К тому моменту я знала только фигуру ковша Большой Медведицы, но продолжала внимательно вглядываться в небеса, как ребёнок, что не умеет читать, но жадно смотрит на страницы книг. До сих пор скучаю по тому острому ощущению великой тайны. Помимо рассматривания звёзд, в моей жизни не было ничего примечательного. Кое с кем имела приятельские отношения, влюблялась в красивых мальчишек и мечтала стать кем-то великим. Но по правде говоря, в моей жизни не хватало страсти, какой-то осмысленной цели, чего-то, что ты хочешь достичь во что бы то ни стало. Я делала, что мне говорят, думала как и все, ненавидела просыпаться и возвращаться к одной и той же шарманке. И всё же в шестнадцать лет нечто удивительное произошло.

В доме горели четыре свечи.
Падали звёзды в безмолвной ночи.
Думали искры — вернутся назад,
Только посмотрят, как братья их спят.

Упал, удержаться на небе не смог —
Другой расцветает в том месте цветок.
Сколько загадок таится вдали!
Звёзды гадали, понять не смогли...

Совсем догорели четыре свечи.
Больше не падают звёзды в ночи.
Крылья сожгли, и теперь они спят.
Если упал — не вернуться назад.

Сегодня в поисках микрофона, наткнулась на залежи дневников, черновиков и т.д., принадлежавших моему упокоенному отцу. Среди всего этого я наткнулась на его стих. Я считаю, это стоит прочтения.

В небе ярко светит солнце
На земле растёт трава
Между солнцем и травою
Тихо тлеет жизнь моя

Почему грущу - не знаю
Что за странная тоска.
Словно птица я летаю
В толще мрака и дождя

И не видно света - края
И растёт в душе печаль
Чем все кончится - не знаю
И себя совсем не жаль.

Поднимаясь по ступенькам ко входу в полицейский участок, Джон бросил на землю выкуренную сигарету, достал из кармана погнутый серебрянный крест и прошептал себе под нос: "Да, моя судьба могла сложиться по-другому..."
- Уинтер, чёрт, живой, что ли?! Не ожидал я тебя тут увидеть после вчерашней истории! Про вас с Ником такое рассказывали! - удивленным голосом заговорил дежурный у входа
- Как видишь, я здесь и всё ещё дышу, - усмехнувшись, ответил Джон и направился к кабинету напарника.
Вперёд, налево, опять вперёд, направо - и вот перед носом дверь с табличкой, на которой написано имя его владельца: "Ник Валентайн".
От открывшейся двери раздался скрип, и вот перед Уинтером вновь предстало небольшое помещение с заполненными бумагами шкафчиками слева, столом с находящимися на нём компьютером, папкой документов и коробкой пончиков посередине, окнами со всех сторон и Ником, аккуратно наливающим кофе в пластиковый стакан.

Когда мне только-только исполнилось шесть лет, а младшему братику Шурке четыре с половиной, мы впервые оказались в Ленинграде. Мать взяла нас с собой в отпуск погостить у двоюродной родни. Её дядя с тётей жили в длинном доме довоенной постройки на Васильевском острове.

Приехали мы как раз в разгар поры белых ночей – начале июня. Дом, в котором у родственников была трёхкомнатная квартира, мне малышу, показался очень огромным. Семи- или восьмиэтажный, с нескончаемым числом подъездов, да ещё и загнутый буквой «Г». Дядя с тёткой проживали на четвёртом этаже. Вверх-вниз ходил старинный лифт с сетчатыми стенками и двумя парами двустворчатых дверей, закрывавшихся вручную. Двигаться в нужном направлении лифт начинал, лишь когда обе пары дверей были пассажиром плотно притворены.
У себя дома в Новосибирске мы жили в пятиэтажке, раньше лифты и не видели вовсе. Поэтому кататься на нём уже было приключением. За что буквально через день после приезда успели получить замечание от соседей. Соответственно – от матери нагоняй и указание впредь ходить на улицу, а также возвращаться обратно, только пешкодралом по лестнице.
Но кто же за пацанами уследит! Чуть за порог, тут и забыт строгий материнский наказ. Сейчас вряд ли малышей четырёх-шести лет родители отпускают одних играть во двор. А тогда, даже в другом городе, мы с братишкой спокойно в любое время гоняли на улицу. Но, понятно, со двора ни ногой!

Маг Света, профессор Имперской Академии и его лучший ученик лежали, скрученные темной магией, а рядом взад-вперед бродил темный Борраг. Его ученица, разбившая их в пух и прах своим посохом, лежала без сознания, но через 15 минут все же проснулась...
"Нельзя с ходу хватать магические посохи! Это тебе не игрушки!" - пробурчал колдун, а затем подошел к чародею...
"Говори теперь, зачем в Храм Семерых влез? Кто тебя послал?" - голос темного не предвещал ничего хорошего.
Магу некуда было деваться...
"Я от Академии. Меня отправил Император, так как Спаситель скоро явится в сей мир. Все знаки так говорят!" - маг выдал всю правду...
Борраг отошел к стене и присел на полу... Он думал как быть теперь. Если слова мага верны, то мир этот в смертельной опасности. Спаситель очень силен... Даже Проклятый с Ним не справился, куда уж ему. Ответ был только в одном месте - Обители Девятерых.
"Иния, нам нужно попасть в бывшее жилище Девятерых Богов. Там возможно мы отыщем разгадку Спасителя и поймем, можно ли Его победить".