Длинный коридор тонул в полумраке, свет был словно от свечи, тени передвигались и плавали, рисуя причудливые узоры на всем, куда попадали, в углах царил мрак. Страха не было, лишь гнетущее чувство отчаянья. Мне было любопытно, но в тоже время абсолютно все равно на то, что меня окружало.
Я находился в квартире с довольно странной планировкой, она была как будто вытянута в длину. Я в ней был впервые, но знал, где что находится, справа шли комнаты, слева ванная, я их не видел, просто знал, что они там. Я ходил по коридорам, но, казалось, оставался на месте. На стенах были обои, потемневшие от времени, пожелтевшие, как будто на протяжении долгого времени это помещение являлось местом для курения. На стене в тяжелой деревянной раме висела картина, что было на этой картине, я не мог разглядеть. Да и мне было не особо интересно это. Вдалеке, там, где кухня, висела плотная бордовая бархатная занавеска с разводами пятен, но была она не при входе, а как бы сбоку, совершенно ни к чему. Под ногами скрипели старые деревянные половицы. Куда бы ни шел, я оставался в прихожей возле вешалки с вещами и дверью в комнату.
Я находился в квартире с довольно странной планировкой, она была как будто вытянута в длину. Я в ней был впервые, но знал, где что находится, справа шли комнаты, слева ванная, я их не видел, просто знал, что они там. Я ходил по коридорам, но, казалось, оставался на месте. На стенах были обои, потемневшие от времени, пожелтевшие, как будто на протяжении долгого времени это помещение являлось местом для курения. На стене в тяжелой деревянной раме висела картина, что было на этой картине, я не мог разглядеть. Да и мне было не особо интересно это. Вдалеке, там, где кухня, висела плотная бордовая бархатная занавеска с разводами пятен, но была она не при входе, а как бы сбоку, совершенно ни к чему. Под ногами скрипели старые деревянные половицы. Куда бы ни шел, я оставался в прихожей возле вешалки с вещами и дверью в комнату.