Эх, как мы жили безмятежно
До той чудовищной зимы.
Год двадцать двадцать неизбежно
Вдруг захватил наши умы.
В китайском городе Ухане
Жрут люди все, что только можно:
Наевшемуся всякой дряни
Китайцу резко стало тошно,
И подхватил он новый вирус,
Им заразил других людей.
В проблему жуткую он вырос,
Став ужасом насущных дней.
До той чудовищной зимы.
Год двадцать двадцать неизбежно
Вдруг захватил наши умы.
В китайском городе Ухане
Жрут люди все, что только можно:
Наевшемуся всякой дряни
Китайцу резко стало тошно,
И подхватил он новый вирус,
Им заразил других людей.
В проблему жуткую он вырос,
Став ужасом насущных дней.
Весь мир как будто обезумел:
Везде введен был карантин,
И каждый бегал без раздумий,
Скупая гречку всю с витрин.
Но чудом год мы пережили,
И гордо так, во всей красе
Свою мы стойкость проявили,
Хотя, наверное, не все.
Подходит год уж двадцать первый,
С надеждой смотрим мы в него,
Чтоб был он не такой враждебный,
Но верить в это нелегко...
Везде введен был карантин,
И каждый бегал без раздумий,
Скупая гречку всю с витрин.
Но чудом год мы пережили,
И гордо так, во всей красе
Свою мы стойкость проявили,
Хотя, наверное, не все.
Подходит год уж двадцать первый,
С надеждой смотрим мы в него,
Чтоб был он не такой враждебный,
Но верить в это нелегко...
Kpuxo