Темнота сгущалась, медленно превращаясь в смолу с запахом дыма. Крик матери отчётливо звучит над ухом: "Ты нас опозорила!" Спину обжигает ударом. Матушка стирает белье... В воздухе разлита мыльная вода. Так скользко. Так холодно.
Матушка стирает белье ночью, дымя в комнате огарками свечей. Воск капает на щёки. Закрой глаза. Закрой, иначе ослепнешь! Спину рассекает ударом мокрой тряпки. Холод режет. Не открывай глаза...
"Мерзавка, у тебя был такой шанс - ты была около самой принцессы!"
Матушка, не надо... Кап-кап - воск на каменных плитах. Хрусь-хрусь - мои пальцы. Глохну от воя, гудящего в голове.
- Прости...
Мрак рассеивается, но здесь тоже темно. Так сладко пахнет. Невольно кашляю, пытаясь приподняться. Горячие капли падают на кожу, кто-то громко всхлипывает совсем рядом.
- Не извиняйся - ты не виновна. Если бы я не позвала тебя, если бы... Ты могла выбраться, - её речь прерывиста и немного непонятна.
Матушка стирает белье ночью, дымя в комнате огарками свечей. Воск капает на щёки. Закрой глаза. Закрой, иначе ослепнешь! Спину рассекает ударом мокрой тряпки. Холод режет. Не открывай глаза...
"Мерзавка, у тебя был такой шанс - ты была около самой принцессы!"
Матушка, не надо... Кап-кап - воск на каменных плитах. Хрусь-хрусь - мои пальцы. Глохну от воя, гудящего в голове.
- Прости...
Мрак рассеивается, но здесь тоже темно. Так сладко пахнет. Невольно кашляю, пытаясь приподняться. Горячие капли падают на кожу, кто-то громко всхлипывает совсем рядом.
- Не извиняйся - ты не виновна. Если бы я не позвала тебя, если бы... Ты могла выбраться, - её речь прерывиста и немного непонятна.
А я боюсь, потому что не знаю - кто эта девушка? Боль эхом проносится в голове, резко, принуждая вспомнить. Подчиняюсь, не имея выбора, покорно терпя пульсацию в висках. Мгновенье, два - я теперь осознаю.
Мы в ловушке.
Сквозняк холодными лезвиями танцует на спине. Ладонями стираю с лица чужие... слёзы? Осторожно слизываю капли с ладоней. Во рту вкус ржавчины. Кровь.
- Кто он? - мой голос звучит как-то приглушённо, в горле скребётся песок.
- Он - монстр, чудовище во плоти, - спиной чувствую её дрожь, кажущуюся нервной, но на самом деле это уже просто рефлекс. Защитная реакция беспомощного организма.
Поворачиваюсь, обнимая эту несчастную девушку, лишённую связующей нити между тьмой и светом - лишённую зрения. Что она чувствует? Хочет ли она дальше жить? А если даже и хочет, она не сможет. Горечь. Горечь в её всхлипах, рвущихся наружу, раздирая неокрепшую молодую плоть.
- Зачем он забрал твои глаза? - мои вопросы жестоки, даже слишком, но я должна знать. Попытаться понять.
- Он безумец... чудовище, - она не знает. Какая же я глупая... Даже если бы она знала - стала бы об этом говорить?
Темнота сгущается.
Могло пройти несколько часов, полдня или же всего пару минут - узнать было трудно, считать - мучительно. Он пришёл, казалось, спустя вечность. Я вскочила с места, решительно набросившись на мужчину. Укусить, поцарапать, причинить боль - что угодно, лишь бы выбраться. Он был сильнее меня - схватил за горло, лишая жизненно необходимого воздуха. Придавил не настолько сильно, чтобы убить, но вполне сносно, чтобы остановить. Как хозяин, воспитывающий свою собаку.
Я задыхалась, хватая ртом воздух, слушая свист своих лёгких и крик той слепой девушки. А он бил правильными точечными ударами носком в живот, не оставляя между этими ударами секунды для вдоха. Я не заметила, когда он прекратил - тело ныло от боли, судорожно сжимая мышцы с запёкшейся внутри кровью. Он схватил моё лицо в свои руки и заставил заглянуть в свои глаза.
Всё вокруг окутала морозная до ужаса спокойная синева. И почему-то я подумала в тот момент, что его глаза прекрасны и ещё долго эта мысль жила внутри, даже после того как он хлопнул дверью, оставляя нас во мраке.
Нас.
Она долго ползала по комнате - я слышала эти шорохи, похожие на тянущийся по полу, тяжёлый мешок. Её прикосновения были холодными, сухими и приятными, когда пальцы касались мест с синяками. Ещё пока незаметными, но ощутимыми, ноющими. Я ощущала себя лоскутной куклой, через один квадратик ткани отмеченной кусочком боли.
Слепая девушка грызла свои пальцы - от голода или, быть может, вины? Она молчала, а я думала, что нахожусь в этой клетке одна.
Стало бы мне от этого легче?
Мы в ловушке.
Сквозняк холодными лезвиями танцует на спине. Ладонями стираю с лица чужие... слёзы? Осторожно слизываю капли с ладоней. Во рту вкус ржавчины. Кровь.
- Кто он? - мой голос звучит как-то приглушённо, в горле скребётся песок.
- Он - монстр, чудовище во плоти, - спиной чувствую её дрожь, кажущуюся нервной, но на самом деле это уже просто рефлекс. Защитная реакция беспомощного организма.
Поворачиваюсь, обнимая эту несчастную девушку, лишённую связующей нити между тьмой и светом - лишённую зрения. Что она чувствует? Хочет ли она дальше жить? А если даже и хочет, она не сможет. Горечь. Горечь в её всхлипах, рвущихся наружу, раздирая неокрепшую молодую плоть.
- Зачем он забрал твои глаза? - мои вопросы жестоки, даже слишком, но я должна знать. Попытаться понять.
- Он безумец... чудовище, - она не знает. Какая же я глупая... Даже если бы она знала - стала бы об этом говорить?
Темнота сгущается.
Могло пройти несколько часов, полдня или же всего пару минут - узнать было трудно, считать - мучительно. Он пришёл, казалось, спустя вечность. Я вскочила с места, решительно набросившись на мужчину. Укусить, поцарапать, причинить боль - что угодно, лишь бы выбраться. Он был сильнее меня - схватил за горло, лишая жизненно необходимого воздуха. Придавил не настолько сильно, чтобы убить, но вполне сносно, чтобы остановить. Как хозяин, воспитывающий свою собаку.
Я задыхалась, хватая ртом воздух, слушая свист своих лёгких и крик той слепой девушки. А он бил правильными точечными ударами носком в живот, не оставляя между этими ударами секунды для вдоха. Я не заметила, когда он прекратил - тело ныло от боли, судорожно сжимая мышцы с запёкшейся внутри кровью. Он схватил моё лицо в свои руки и заставил заглянуть в свои глаза.
Всё вокруг окутала морозная до ужаса спокойная синева. И почему-то я подумала в тот момент, что его глаза прекрасны и ещё долго эта мысль жила внутри, даже после того как он хлопнул дверью, оставляя нас во мраке.
Нас.
Она долго ползала по комнате - я слышала эти шорохи, похожие на тянущийся по полу, тяжёлый мешок. Её прикосновения были холодными, сухими и приятными, когда пальцы касались мест с синяками. Ещё пока незаметными, но ощутимыми, ноющими. Я ощущала себя лоскутной куклой, через один квадратик ткани отмеченной кусочком боли.
Слепая девушка грызла свои пальцы - от голода или, быть может, вины? Она молчала, а я думала, что нахожусь в этой клетке одна.
Стало бы мне от этого легче?
Сирения