Поехала я как-то к тетке под Рязань. Ну, встретились, поговорили о том, о сем, новости друг дружке порассказали. Вечером пошла я встречаться с подружками-знакомыми. Как- никак каждый год езжу, многих знаю. Весело прошел вечер, домой вернулась поздно и сразу спать легла.
Утром только проснулась, вышла на заднее крылечко, радуюсь, что солнечно и тепло. Ну, лето же, июнь. А у тетки огород свой и клубники у нее - тьма, да такая сочная, вкусная. Пока тетушка чай заваривала, я на грядку - шмыг, клубники набрала, под душем промыла, да к завтраку на стол поставила.
Весело день прошел, к вечеру я опять на девичьи гулялки пошла. Ходим мы вдоль деревни по центральной улице, байки травим, анекдоты.
Самая заводная среди нас, Аришка и говорит:
- А давайте в чужой огород за клубникой слазим? Помните, как в том году за яблоками к деду Митрофану лазили?
А как же, все помнят, смеются.
- Нет, - говорит Марфа - давайте лучше земляники в перелеске насобираем? Я там на днях была, ее там видимо-невидимо!
Все опять смеются, потому как Марфа пышка у нас, ее-то дед Митрофан за косу и поймал, когда она последняя из сада линяла.
Отсмеявшись и вдруг став серьезной, Лена сказала:
- Мама не велела вечером в перелесок тот ходить, говорит, добром не кончится.
- Ой, ну ты же днем ходишь туда? - Подала голос Аришка. - Если струхнула, так и скажи, без тебя сходим, земляники нарвем. А земляничка там крупная, сладкая! Знаешь, - обратилась она ко мне, - я такой земляники нигде больше не встречала, объеденье!
Утром только проснулась, вышла на заднее крылечко, радуюсь, что солнечно и тепло. Ну, лето же, июнь. А у тетки огород свой и клубники у нее - тьма, да такая сочная, вкусная. Пока тетушка чай заваривала, я на грядку - шмыг, клубники набрала, под душем промыла, да к завтраку на стол поставила.
Весело день прошел, к вечеру я опять на девичьи гулялки пошла. Ходим мы вдоль деревни по центральной улице, байки травим, анекдоты.
Самая заводная среди нас, Аришка и говорит:
- А давайте в чужой огород за клубникой слазим? Помните, как в том году за яблоками к деду Митрофану лазили?
А как же, все помнят, смеются.
- Нет, - говорит Марфа - давайте лучше земляники в перелеске насобираем? Я там на днях была, ее там видимо-невидимо!
Все опять смеются, потому как Марфа пышка у нас, ее-то дед Митрофан за косу и поймал, когда она последняя из сада линяла.
Отсмеявшись и вдруг став серьезной, Лена сказала:
- Мама не велела вечером в перелесок тот ходить, говорит, добром не кончится.
- Ой, ну ты же днем ходишь туда? - Подала голос Аришка. - Если струхнула, так и скажи, без тебя сходим, земляники нарвем. А земляничка там крупная, сладкая! Знаешь, - обратилась она ко мне, - я такой земляники нигде больше не встречала, объеденье!
Пока шли по центральной улице в сторону пролеска, Лена свернула в свой проулок, сказав, что она лучше клубники домашней поест, чем идти туда.
Я заинтересовалась, стала у девочек спрашивать, но они только отмахнулись, мол, не обращай внимания, Ленке вечно что-то мерещится, чего нет.
Вот так, слово за слово, шаг за шагом, вышли мы из деревни и дошли до пролеска. Солнце было уже низенько, поэтому мы опустились на корточки и стали землянику искать. Вдруг откуда-то упала сова (или филин, не знаю точно) и с характерным "У-УГУ" пронеслась над нашими головами. Мы вскрикнули от неожиданности, а Марфа подобрала подол длинной юбки и ломанулась обратно в деревню.
Остались мы с Аришкой вдвоем. Переглянулись, посмеялись над страхом Марфы и стали собирать землянику дальше. Солнце опустилось еще ниже, а мы рядышком на корточках ползем вглубь перелеска.
Там, в глубине, стало совсем темно; только дальше, за деревьями, вроде свет, как от костра, да уж больно высок костер-то. И крики слышны. Много голосов, завывают и стонут. Посмотрела я на Аришку, а она и говорит:
- Пойдем, посмотрим, что там?
- Знаешь, страшно. Мало ли кто и что там?
- А мы тихонечко, - уговаривает меня Аришка. - Ну, пойдем, не будь трусихой. Если что - убежим, чай не заблудимся.
Взялись мы за руки (какие руки у тебя холодные, Аришка!) идем тихонечко. Ветка хрустнет под ногой, сразу кровь в голову бросается и шум в ушах стоит неимоверный, как будто стоишь на высокой скале над морем. Мурашки по телу и волосы дыбом на затылке встают. Страшно, аж жуть.
Дошли до той стороны перелеска, а там пруд ряской заросший. На берегу - деревянная церковь, объятая пламенем. И оттуда, из церкви, крики и стоны людей слышны - заживо горят люди. Голоса все женские и детские, один только мужской, басовитый, с выговором на "О":
- Молитесь, дети мои! Господь зачтет Вам! Отче наш...
Сначала подхватил молитву нестройный хор голосов, а потом все потонуло в реве пожара и криках несчастных.
Ворота церкви брусом подперты, чтоб не вышел никто и не спасся. Жар от огня такой, что волосы на моей голове затрещали, хоть и стояли мы поодаль.
- Нет тут никакой церкви, - шепотом, срывающимся голосом говорит Аришка. - Никогда не было! Пойдем обратно, это что-то не то, совсем не то!
Я перевела взгляд на Аришку, а краем глаза отметила, какое-то несоответствие. Церковь в пруду не отражалась! Мы развернулись и рванули оттуда, а вслед нам неслось многоголосие собачьей своры, да слышно, что не пекинесы домашние тявкают, а большие, крупные собаки.
Как мы бежали оттуда! Так быстро я еще никогда не бегала.
Добежав до дома тетушки, мы буквально ввалились в сени. Стоим, отдышаться не можем, за стенку держимся. Вышла тетушка и спрашивает, мол, чего случилось? Рассказали мы ей, как за земляничкой ходили. Побледнела тетушка и мне говорит:
- Что ж вас туда понесло-то? Ладно, Валя не знает, не местная. А ты-то, Аришка, нешто не знаешь?
- Нет, не знаю, а что? Что это было?
- Число сегодня какое? 5-е? Так вот, 70 лет назад стояла там церква, где вы ее сегодня видели, а где землянику собирали, там раньше кладбище деревенское было. Потому и земляника там такая вкусная. Читали, чай, у Цветаевой: "Кладбищенской земляники, крупнее и слаще нет..." Так вот, 5 июня 1943 г. немцы собрали все население деревушки в церкви, подперли ее брусом и сожгли с людьми вместе - 250 человек мирного населения и священника Иосифа Серафимовича с семьей. Немногие деревенские от пожара того спаслись - те только, кто партизанил в лесах наших. А многих, кого нашли по лесам, потом собаками затравили. Мало кого расстреляли. Да... лютовал немец на земле нашей.
Значит так, собирайся, Валя и завтра с первым автобусом уезжай. До города доедешь, зайди в церкву, свечку поставь за упокой невинно убиенных. Да домой езжай, негоже тебе тут оставаться. Аришка, скажись родителям и тоже в церкву езжай, свечку ставь. Да молитесь обе, молитесь.
Собралась я и с утра пораньше уехала. Как тетка велела, я в церковь зашла, свечку поставила, помолилась, да домой поехала.
Через неделю мне тетка звонит и рассказывает:
- Ты как спать легла, я свечку у образка зажгла, да молилась всю ночь напролет. Отвел Господь от меня. А Аришку родители в город не отпустили, отмахнулись. Погорели они сегодня ночью, никто из огня не спасся.
Вот и пособирали землянички...
Я заинтересовалась, стала у девочек спрашивать, но они только отмахнулись, мол, не обращай внимания, Ленке вечно что-то мерещится, чего нет.
Вот так, слово за слово, шаг за шагом, вышли мы из деревни и дошли до пролеска. Солнце было уже низенько, поэтому мы опустились на корточки и стали землянику искать. Вдруг откуда-то упала сова (или филин, не знаю точно) и с характерным "У-УГУ" пронеслась над нашими головами. Мы вскрикнули от неожиданности, а Марфа подобрала подол длинной юбки и ломанулась обратно в деревню.
Остались мы с Аришкой вдвоем. Переглянулись, посмеялись над страхом Марфы и стали собирать землянику дальше. Солнце опустилось еще ниже, а мы рядышком на корточках ползем вглубь перелеска.
Там, в глубине, стало совсем темно; только дальше, за деревьями, вроде свет, как от костра, да уж больно высок костер-то. И крики слышны. Много голосов, завывают и стонут. Посмотрела я на Аришку, а она и говорит:
- Пойдем, посмотрим, что там?
- Знаешь, страшно. Мало ли кто и что там?
- А мы тихонечко, - уговаривает меня Аришка. - Ну, пойдем, не будь трусихой. Если что - убежим, чай не заблудимся.
Взялись мы за руки (какие руки у тебя холодные, Аришка!) идем тихонечко. Ветка хрустнет под ногой, сразу кровь в голову бросается и шум в ушах стоит неимоверный, как будто стоишь на высокой скале над морем. Мурашки по телу и волосы дыбом на затылке встают. Страшно, аж жуть.
Дошли до той стороны перелеска, а там пруд ряской заросший. На берегу - деревянная церковь, объятая пламенем. И оттуда, из церкви, крики и стоны людей слышны - заживо горят люди. Голоса все женские и детские, один только мужской, басовитый, с выговором на "О":
- Молитесь, дети мои! Господь зачтет Вам! Отче наш...
Сначала подхватил молитву нестройный хор голосов, а потом все потонуло в реве пожара и криках несчастных.
Ворота церкви брусом подперты, чтоб не вышел никто и не спасся. Жар от огня такой, что волосы на моей голове затрещали, хоть и стояли мы поодаль.
- Нет тут никакой церкви, - шепотом, срывающимся голосом говорит Аришка. - Никогда не было! Пойдем обратно, это что-то не то, совсем не то!
Я перевела взгляд на Аришку, а краем глаза отметила, какое-то несоответствие. Церковь в пруду не отражалась! Мы развернулись и рванули оттуда, а вслед нам неслось многоголосие собачьей своры, да слышно, что не пекинесы домашние тявкают, а большие, крупные собаки.
Как мы бежали оттуда! Так быстро я еще никогда не бегала.
Добежав до дома тетушки, мы буквально ввалились в сени. Стоим, отдышаться не можем, за стенку держимся. Вышла тетушка и спрашивает, мол, чего случилось? Рассказали мы ей, как за земляничкой ходили. Побледнела тетушка и мне говорит:
- Что ж вас туда понесло-то? Ладно, Валя не знает, не местная. А ты-то, Аришка, нешто не знаешь?
- Нет, не знаю, а что? Что это было?
- Число сегодня какое? 5-е? Так вот, 70 лет назад стояла там церква, где вы ее сегодня видели, а где землянику собирали, там раньше кладбище деревенское было. Потому и земляника там такая вкусная. Читали, чай, у Цветаевой: "Кладбищенской земляники, крупнее и слаще нет..." Так вот, 5 июня 1943 г. немцы собрали все население деревушки в церкви, подперли ее брусом и сожгли с людьми вместе - 250 человек мирного населения и священника Иосифа Серафимовича с семьей. Немногие деревенские от пожара того спаслись - те только, кто партизанил в лесах наших. А многих, кого нашли по лесам, потом собаками затравили. Мало кого расстреляли. Да... лютовал немец на земле нашей.
Значит так, собирайся, Валя и завтра с первым автобусом уезжай. До города доедешь, зайди в церкву, свечку поставь за упокой невинно убиенных. Да домой езжай, негоже тебе тут оставаться. Аришка, скажись родителям и тоже в церкву езжай, свечку ставь. Да молитесь обе, молитесь.
Собралась я и с утра пораньше уехала. Как тетка велела, я в церковь зашла, свечку поставила, помолилась, да домой поехала.
Через неделю мне тетка звонит и рассказывает:
- Ты как спать легла, я свечку у образка зажгла, да молилась всю ночь напролет. Отвел Господь от меня. А Аришку родители в город не отпустили, отмахнулись. Погорели они сегодня ночью, никто из огня не спасся.
Вот и пособирали землянички...
Дианида