Страшные истории и мистические истории

Я захотела чего-нибудь поесть. В холодильнике не было ничего вкусного, но я сейчас поняла, чего хотела. Шоколадку. С посланиями. Я, накинув на себя лёгкую куртку (было начало весны, снег пока что не оттаял, но было тепло), пошла на улицу.

На улице не было ни одной живой души. Магазин был рядом, поэтому я, не спеша, шла и осматривалась, хотя знала двор как свои пять пальцев. Хотя, вы и я знаете свои пять пальцев прекрасно, а двор - не так уж. Вам только так кажется. На самом деле, это не так.

Зайдя в магазин, я сразу увидела эту шоколадку. Она стояла прямо перед глазами. Стоила она как и другие и я, быстро вынув из кармана сотку, взяла сдачу и шоколадку. Немного позже я оказалась дома. Сначала было всё хорошо, я открыла её, но первым делом не съела, а прочитала послания.

"От неё можно умереть"
"Помоги, пожалуйста, ме"
"и заставляют"
"ня держут на заводе"

- Нет, пожалуйста, только не крюк! Все, Что угодно, только не его! - Я уже не кричал, а хрипел, надрывался, извивался. По моим щекам текли слезы, смешанные с кровью от побоев. Мои руки были крепко привязаны к старой, ободранной батарее.
- Ты получишь по заслугам. Я тебе уже говорил. - Этот мальчишка продолжал издеваться надо мной, пинать меня. Он точил свой главный инструмент для жертв - крюк. Уже два раза я испытывал его на себе. - Уф, ладно, сегодня без него. Сегодня я просто вырублю тебя. Но если ещё раз случится что-то подобное - и тебе не жить. Ты понял меня? - В знак согласия я кивнул головой. Тут мой собеседник и разозлился. Он пнул меня по ногам. - Отвечай, когда я с тобой говорю. Ты понял меня?!
- Да-да! Пожалуйста, только отпусти меня! - Моим слезам не было предела.
- Не так быстро. - Он разбил о мою голову чашку и сквозь боль я чувствовал, что по моему виску течет кровь. Такая быстрая, холодная... Перед моими глазами пронеслось всё детство в интернате. Как меня избивали по ночам, пока спят нянечки. Тихим, непринужденным сном. Невинным. Когда кто-то так сладко спит, на другом конце дома нещадно избивают ребенка. Такого тихого, замкнутого малыша. И так 10 лет...

Когда я проснулся, было пять минут одиннадцатого. Все мои соседи по комнате спали. Все, все эти жалкие дети, в том числе и я, были жертвами ребят, комната которых находилась напротив нашей. Эти ребята вызывали нас каждую ночь по очереди к себе в комнату. Прошлой ночью была моя. А через 6 дней опять... И опять.

Ненависть к человечеству приводит к поступкам, которые потом не исправить. Я мизантроп, ненавижу общество которое меня окружает. Одни люди страдают мизантропией, а я один из тех кто ею наслаждается. Смешав свою ненависть ко всем с желанием убивать их, я получал больше наслаждений. Можете считать меня психом. Раньше я только представлял как убиваю того или иного человека. Знаю что у всех есть право на жизнь, но у каждого своя точка зрения.

Однажды в школе, сидя за партой меня все довело. Я смотрел на тех кто окружает меня и представлял как убиваю каждого. Мой сосед по парте толкнул меня, конечно же случайно. Я не выдержал и схватил его за его длинные волосы. Схватился так сильно что почувствовал как мои пальцы вошли ему под кожу. Я начал бить его головой об парту. Первые два удара были без крови, а следующие ударов десять кровь хлестала во все стороны. Все просто смотрели на это, они были в шоке и не могли ничего поделать. Я поднял его голову, чтобы посмотреть на его лицо. Был приоткрыт один глаз, лица на нем уже не было, он не дышал, видимо носовая кость вошла ему в мозг. Мне было наплевать на то, что он уже был мертв и продолжил бить его об парту.

Рик проснулся от непонятного шума. Он не понимал что происходит, где он находится. Белый потолок - единственное, что он мог видеть, потому, что каждое движение приносило ему очень сильную боль. Неожиданно в дверь медленно вошел Шейн с вазой цветов. Он посмотрел на него и сказал:
- Здоров, кориш. Ты еще жив, еще держишься. Как же достало... Приходить сюда и видеть одну и туже фигню... - Шейн тяжело вздохнул и продолжил. - На букет скинулись все, хотели... Хотели чтоб я передал тебе привет и... Чтоб ты поскорее выздоравливал... А цветы выбирали Лиана и Кэти их диспетчерской... Ну ты сразу понял, да? Поставлю тебе на столик, ага?
Рик не мог нормально видеть Шейна, у него ужасно болела голова, поэтому друг был весь расплывчатый. Его буквально убивал звук биения сердца. Он произнес:
- Ваза просто обалдеть. Признайся, стащил у бабушки? Надеюсь, столовые приборы не спер? - Он засмеялся и закашлялся. Привстал с кровати. - Шейн? Шейн, ты где? Ты в толчке? - Повернув голову Рик очень удивился. Цветы давно завяли, а Шейна нигде не было. Он еще раз позвал друга, более громко. - Ше-е-ейн?! Что, черт возьми, происходит? - Он перевел взгляд на часы, которые остановились на цифрах 2 и 17. Рик тяжело задышал, ему становилось все страшнее и тревожнее.
С большим трудом у него получилось встать с кровати, удерживаясь за капельницу. Но та не выдержала и вместе с мужчиной рухнула на пол. Рик взвыл от боли и закричал:
- Сестра, сестра, помоги! Прошу!
Так еще пару раз. Когда он понял, что это безуспешно, сумел подняться и сесть на край кровати.

Наде было 13 лет. Она была простая девочка, как и все. Был ноябрь, Надя училась в первую смену. По утрам было темно. Та школа, в которой училась Надя, находилась далеко от ее дома. В тот день Надежда вышла из дома рано. Она шла по пустынным дворам и улицам, людей было очень мало. Она заметила черную машину. Внутри сидели двое мужчин. Они обратили внимание на Надю и проводили ее взглядом. У девочки мурашки по коже прошли. Они услышала сзади себя шаги. Будто кто-то бежал сзади. Надя резко обернулась. Сзади нее стоял один из тех мужчин, что были в машине. Сильные руки схватили Надю за плечи. Крик застрял в горле, ее поволокли в машину. В вену вонзился шприц, ей вкололи снотворное и девочка отключилась.
Надя открыла глаза. Осмотрелась вокруг. Белые стены и потолки, белые пластиковые окна. Белые жалюзи. Железная кровать. Надя подошла к окну. Это явно был не тот город, в котором она жила и явно не Россия... На окнах были решетки, было очень высоко, метров тридцать.
Она чувствовала слабость и усталость. Надя поняла, что она в больнице и что ее похитили. Она догадывалась, что ее продадут на органы. В углу лежала какая-то лепешка. Это был ее раздавленный телефон. Его сломали чтобы она не могла никуда позвонить. Она открыла дверь палаты и вышла в коридор. Навстречу Наде шла молодая медсестра.

У одной девочки как-то опять стали ругаться родители. Эта девочка очень не любила, когда родители ссорятся. Поэтому она, когда родители начинали кричать друг на друга, пряталась в диван. Был у них такой старый диван. Можно было сначала протиснуться за него, а потом залезть внутрь.

А папа с мамой тем временем совсем разругались и решили разводиться. Стали делить вещи: "Компьютер тебе, телевизор мне... Этот стул тебе, этот мне... Машину можешь себе забирать, гараж тогда у меня будет..." Все вещи поделили, а диван не смогли. Тогда папа сбегал в гараж за бензопилой и быстро разрезал диван пополам. Вместе с диваном и свою родную дочку.

Увидели мама с папой, что они натворили - сразу помирились. Мама стала звонить в "скорую помощь". Папа полез в морозилку за льдом и морожеными продуктами. Взяли два тазика, насыпали в них льда, положили мороженую курицу, рыбу, котлеты, пельмени. В один тазик поставили верхнюю половину девочки, а в другой тазик - нижнюю, перевернутую вверх ногами. Папа хотел, чтобы девочка до приезда врачей не испортилась.

От лица автора.

Полина, склоняясь над телом своей матери крепко сжимала ее руку. Ее горячие слезы падали на бледное лицо матери. Что могло быть хуже? Даже смерть не казалась девушке такой страшной. Лина, стремительно направила взгляд на кухонный нож, лежащий на столе. "Мне незачем жить", - была уверена Полина. Девушка отпустила мамину руку и взяла нож. Без какой-либо мимики на лице, она нанесла удар по вене. Кровь хлынула из руки. Девушка села на корточки и стала раскачиваться взад и вперед, смотря на капающую на пол кровь. Было уже не страшно, совсем не страшно. Все кончилось. Кончилось.

ВДОХ, ВЫДОХ, ВДОХ, ВЫДОХ, ВДОХ...
ДЫШИ...

От лица Лины.

"Неужели я действительно мертва?" - это была белая комната и мне казалось что я в Раю. Но туман прошел в глазах. И я поняла что я в больнице. "Как такое могло произойти?!" Привстав с постели я огляделась. В моей руке была капельница. Послышались шаги, я быстро легла в обратно. В палату зашла мед - сестра, лет 50. Она строго посмотрела на меня и присела рядом.

Тем временем в моей комнате был полный хаос: вещи передвигались сами по себе, светильник то включался, то выключался, шторы развевались, несмотря на то, что за окном не шевелился ни один листочек. Я все это видела и умирала от страха и неизвестности, но не могла шевельнуться. Хуже того, я не могла дышать. Меня будто парализовало. Странно, но слезы все-таки могли течь по моим щекам, что они и делали.

Но меня спасла мама. Она вошла в комнату и с ее приходом весь ужас прекратился. Вещи попадали на пол, шторы опустились, свет погас. Она нахмурилась и очень громко, почти крича, воскликнула: "Что здесь происходит?" В моей голове пронеслась мысль: "Мне бы кто объяснил!"

Я лежала молча, потому что не могла пошевелиться. Странное парализованное состояние не прошло, я уже задыхалась. Но в мои легкие все же просачивался воздух, немного, чтобы не потерять сознание, но этого было мало для полноценного дыхания. Мама подошла к моей кровати и потрясла меня за плечо. Я еле моргнула, напрягая до судороги мышцы. Мама увидела мои слезы и голос ее смягчился. Она уже обеспокоенно спрашивала меня о происходящем, но мое молчание ее испугало. Она понеслась обратно в комнату за телефоном. По пути разбудив бабушку, она вызвала скорую. Но ей сказали, что все машины на вызове и приехать смогут только через час. Женщина чуть не заплакала сама. Она не растерявшись вызвала такси. Оно приехало через 10 минут.

История не моя, эта история про одного мальчика 7 лет, который, несмотря ни на что, продолжал любить своих родителей...

Из записей мальчишки.

Меня зовут Ваня. Мне 7 лет. Я очень люблю свою маму Катю и папу Вадима а если честно я их люблю и боюсь. Они меня всегда бьют, но я не понимаю почему, в чем я виноват... Утром я проснулся и пошел в школу. Учился я хорошо, учительница меня любила, а я любил весь класс... Знаете, у меня нет друзей. На переменках я сижу в классе и играю карандашиками. Со мной никто не хочет дружить. Я всегда пытался подойти к кому-нибудь и подружится, но они толкали меня и кричали: "Пошел вон, уродец". А знаете почему уродец? У меня на лице был большой шрам, от удара папы и я всегда ходил в одном и том же. В синих растрепанных джинсах, легкой красной маечке и поношенных ботиночках. Я не сильно горевал, потому что любил всех.

В этот день после школы я пошел в раздевалку, взял свою старенькую осеннюю курточку и пошел на улицу. Зима... Метель. Я дрожал от холода и еле ходил. Тут сзади кто-то кинулся на меня и засунул головой в сугроб. Я слышал как они говорили: " Урод ты! Никому ты не нужен, ты бомж!" Потом ударили по ногам, по рукам, по спине и ушли. Я плакал... не потому что было холодно, а потому что у меня нет друзей, но я по прежнему всех любил.

Казалось бы, у них не было секретов друг от друга, но она скрыла то, что он кололась героином. Он её любил и простил ей это. Но все-таки она умерла от передозировки. Такая безумная любовь свела его с ума. Он не знал сможет ли он продолжать жить без неё. Он понимал, что он точно сошел с ума.

В день её похорон утром он пошел в ванну чтобы умыться. Его лицо было опухшее, так как он не спал всю ночь. Умывшись, он посмотрел в зеркало. Увидев, что с той стороны зеркала все происходило не так как делал он, он даже не испугался и не дивился. В отражении он стоял не так как на самом деле, отражение улыбалось ему, держа лезвие для бритвы в одной руке. Они смотрели друг на друга минут пять. Потом с той стороны зеркала тот другой он начал медленно проводить лезвием по руке, сначала один раз, потом второй и третий. Кровь брызгала из этих трех полос во все стороны. Они так же смотрели друг на друга. Он не шевелился, его лицо было каменным. Отражение подмигнуло ему, как бы намекая сделать так же, но он лишь показал другому себе средний палец и ушел из ванны. Но отражение не пошло за ним, оно осталось в зеркале. Оно проводило его взглядом и исчезло.

По дороге на кладбище он понимал что он обезумел. Он смотрел в окно и на обочине дороги ему виделась она. Её рука была исколота. Из этих маленьких ран сочилась кровь, её голубые глаза были залиты алой кровью. Вдруг на сиденье рядом с ним появился он, опять безумие накрыло его. Этот другой он сказал ему: "Чего стоит свернуть на встречку и покончить с этим?". Он так же хладнокровно слушал его делая вид что его нету. Махнув рукой, он рассеял свою галлюцинацию. Почему-то он понимал что от этого ему не избавиться.