Страшные истории и мистические истории

Первый прототип прыжкового двигателя ПДЯИ-1 «Крыло Икара» был установлен на мой корабль «Геракл-1» для первого контролируемого, почти мгновенного полёта на край Солнечной системы. По правде... я не совсем знаю, как он функционирует, какие законы физики использовали для преодоления порога световой скорости. Но я лишь пилот — исполнитель воли человеческой, мне надо лишь прыгнуть к Плутону и Харону, установить связь с Землёй и тогда миссия будет успешной. Немного страшно, что приходится лететь одному, но учёные настояли на этом, боясь не то предполагаемого слияния разума участников, при использовании двигателя, не то какого-то смещении точки рассудка — формулировки были мутные и спекулятивные. Но миссия обещает быть короткой и одиночество не грозит стать проблемой.

Наконец, поступил приказ с Земли. Эксперимент начинается.

Время: 12:01.

Переключаю пару тумблеров, задаю нужные координаты и смотрю на камеры: планета повёрнута ко мне тёмной стороной, но в этой тьме были видны огни ночных городов, оплетающих все континенты в виде своеобразной паутины. Осталось зажать последний рычаг и эта картинка унесётся вдаль, на большие космические расстояния. Вздохнул и собрался с мыслями, говорю сам себе: «Всё будет хорошо» и зажимаю стальной чёрный стержень в положении «Перемещение». Тут же из машинного отделения доносятся металлические звуки раскручивающегося механизма, а на экране панели информирования высветились цифры: 60, 59, 58...

30 и резко отключается поле искусственной гравитации, нарастает свистящий звук, сродни плазменным пушкам времён Последней Объединительной Войны.

15 и корабль приходит в тихое движение, почти неощутимое. Лишь показания на экране говорили о том, что полёт начинается.

5 и выскакивает какое-то предупреждение, но сразу всё оборудование тухнет, по кораблю разносятся стрекочущие электрические звуки, свист переходит на высшие частоты, что перестаёт быть слышен, а пространство вокруг будто теряет осязаемость.

1... задерживаю дыхание...

Проходит ещё несколько секунд — все звуки постепенно стихают. Я напряжённо выдыхаю и осматриваю кабину. Вроде, ничего не поменялось. К сожалению, на Геракле нет иллюминаторов и приходится судорожно искать кнопку перезапуска системы. Вскоре она находится — зелёная, с соответствующей надписью. Зажимаю. Свет пробегает по всем диодам панели и доходит до главного экрана, который мгновение спустя зажигается. Быстрым движением включаю на нём камеры и наблюдаю, как над маленьким белым шаром навис другой, более меньший и тёмного цвета. Вот они: Плутон и Харон — одни из самых дальних объектов нашей системы.

Это удача! Мы совершили невероятный скачок, как в прямом, так и в переносном смысле!

Нажав пару кнопок выдвинул антенну и начал налаживать связь. Да, на таких расстояниях мой сигнал и сигнал с Земли будет идти более четырёх часов, но необходимо сообщить об успехе чем раньше — тем лучше.

«Зевс, это Геракл. Полёт совершён успешно. Нахожусь на орбите общего барицентра Плутона и Харона. Время отправления: 12:01. Время прибытия: 12:02. Жду новых указаний».

Второе марта 2441 года. Земное время — 1:21.

Моё сообщение должно было дойти до учёных с Земли уже давно. Возможно, что-то напутал в налаживании пути сигнала. Но я откалибровал аппаратуру и отправил второе сообщение. Результат пока такой же — ответа нет. Не знаю даже что делать: ждать или предпринимать какие-то действия? Не могли же они про меня резко забыть. За таким грандиозным событием наблюдает вся планета! И не знаю, радуется ли она успеху или уже записывает меня в список своих неудач.

От нечего делать решил уточнить координаты Земли визуально, а не через расчёты орбит компьютером. Может, в этом дело.

На Геракле установлен простенький телескоп. Это не новейшие разработки, да даже до допотопного Хаббла вряд ли дотягивает, но своё родное космическое тело я смогу найти. Для телескопа есть отдельный экран и отдельная панель управления. Много всевозможных кнопок, но нужных всего пару: включить, вывести собирательную линзу из чехла и ввод углов по «X» и «Y». Не думал, что знания управления этой штуки мне пригодятся. Всё движение этой техники для меня происходит беззвучно — оно в открытом космосе, где нету места для звуковых волн. Мой слух ласкает только аналоговый шум. Экран небольшой, но на нём видно сначала беспроглядная тьма с парой блёсток, потом случайно попавшийся в угол обзора спутник Плутона, после и Солнце, которое могло бы спалить матрицу, если бы не было защитных линз и наконец нужные координаты. Но... Ничего. Там, где должна плыть в бескрайнем пространстве космоса Земля — было лишь само пространство. Планета не могла уйти с орбиты просто так, да даже если бы и ушла в таких масштабах этого было бы не заметно. Значит, я её просто не вижу из-за каких-то мне неизвестных причин.

Отправляю повторно сигнал. Надеюсь, буду услышан.

Третье марта 2441 года. Земное время 6:53.

Эта миссия была продумана подробно, чтобы исключить всевозможные огрехи, всевозможные ошибки, последствия. Но даже так, в среде учёных были скептики и даже ярые противники самой задумки полёта. Как аргумент они приводили, что использование таких технологий могут повлечь непредвиденное. Но что — не уточняли. Или кто-то не давал им уточнить. «Нужный человек не в том месте может перевернуть мир» — говорил кто-то из них.

Лично меня, это всегда мало интересовало. Я уверен в себе, уверен в людях, которые разработали концепцию, в людях, которые претворили её в жизнь. В них не было сомнения — они продумали всё, даже на случай неудачи. Если бы меня выбросило не на нужных координатах, а, например, возле облака Оорта, от которого сигнал бы шёл ни день и ни два, а месяца, то я мог бы прожить весь этот период в относительном комфорте.

Вода циркулирует по кораблю и все выделения, даже влага из воздуха, специальными фильтрующими установками превращается вновь в чистый диоксид водорода. Воздух через вентиляцию попадает в ячейку с водорослями, которые поддерживаются своими системами обеспечения в состоянии жизни, обедняется от углекислого газа и некоторых других газообразных веществ, а взамен обогащается необходимым кислородом. Еда... Изначально пару питательных батончиков, которые, пройдя все циклы моего организма и попав в собственные фильтры вновь превращаются в странную еду... Если не задумываться об этом — всё не так уж и плохо. Всё это я видел на чертежах перед полётом. Конструкторы даже о досуге побеспокоились, загрузив в компьютер пару книг, музык и простеньких игр.

Всеми этими благами я уже успел воспользоваться. Как-никак уже третий день вишу на окраине системы в ожидании хоть чего-то. Сигнала всё ещё нет, а телескоп не даёт никакого вразумительного результата.

Начинаю задумываться, что я оставил на Земле. И вправду, что? Семью? Нет. Любимого человека? Тоже нет. Так что? Кажется, вся эта космическая тема для меня не более, чем попытка сбежать от чего-то чуждого, непонятного в какой-то мере. Только сейчас немного страшно, что это у меня вышло чересчур хорошо...

Седьмого марта 2441 года. Земное время 0:42.

Неделя... Этот срок одиночества даже для меня, человека, который до полёта прошёл тренировки в подобных обстоятельствах, слишком тяжёл и невыносим. Когда на планете, в закрытой комнате без единого доступа до какой-то внешней информации ты проводишь месяца — это одно, ты знаешь, что всё под контролем. В пустынном пространстве, где вокруг никого, а информация должна была придти уже давно и не раз — совсем другое. Любые попытки добраться хоть до какого-то сигнала — тщетны, организм находится в некой социальной депривации и если пытаться это исправить — рождается и крепнет паранойя.

Неужели я исчез для мира? Или мир исчез для меня? Имеет ли тут смысл перемена мест слагаемых?

В любом случае, я вдоволь насмотрелся на эти уже ненавистные мне объекты пояса Койпера. Пора выбираться. Ещё на инструктаже мне объяснили, как зарядить ПДЯИ для пути обратно. Ничего сложного, двигатель универсален: топливом может быть что угодно, хоть астероид, хоть специальные бруски топлива, коих на корабле с дюжину — на крайний случай; их надо поместить в реактивную камеру, а далее лишь физикам известные процессы. Крылья готовы к использованию. Угол, нужные координаты и осталось только самому быть готовым. Но руки подрагивают, мысли туманны и невозможно сосредоточиться. Бояться вернуться домой... Или встретиться с чем-то, что не подвластно разуму человека.

Время начала полёта: 2:01.

Всё происходит ровным счётом, как и в первый раз: гул, треск и отключение электричества. Дыхание сбивчивое, а мигающая аппаратура лишь колышет веру в хороший исход. Однако, всё проходит более чем хорошо.

Время прибытия: 2:02.

Долго сижу пристёгнутым в кресле. По регламенту я должен был ожидать ещё три дня, но я сомневаюсь, что конструкторы даже на малую долю чувствовали ту пустоту, что и я там, у Плутона. Сейчас же вблизи дома я не могу заставить себя взглянуть на камеры. Чувство липкого страха будто обволакивает всю обшивку Геракла и закрадывается вглубь корпуса, может, и глубже. Прижав потные пальцы к вискам массирую их, в надежде, что это поможет унять ворох ненужных мыслей. Но ни холод, ни ритмичные движения не помогают. Всё становится как будто ещё хуже, когда ремень с отщёлкивающимся звуком освобождает меня от своей хватки. Нет, это не эффекты прыжка, это не космическая болезнь — это обычные человеческие эмоции, которые никогда никому не были понятны в полной мере.

Ноги еле слушаются, но удаётся встать и пройтись в стальном герметичном саркофаге. Пару шагов, потом опять обратно, до панели. Сглатываю свинцовую слюну, нажимаю на кнопку. Пару пикселей загораются на экране — это звёзды. Поворачиваю камеры так, как это вообще возможно и могу видеть только одно тело: Луна. Спутник родной планеты в полной отрешённости висит на координатах дома. Самой Земли нигде нет.

— Нет, нет... Она не могла просто пропасть, — крик настолько громкий, что закладывает уши, привыкшие к аналоговому шуму разнообразных устройств.

Компьютер быстро рассчитывает гравитационные поля, скорость объектов, что может видеть камера, траектории и становится видно, что спутник совершенно поменял орбиту. Если раньше он шёл вместе с планетой по спирали вокруг Солнца, то теперь в гордом одиночестве по довольно скромной около эллипсоидной.

Все факты говорило об одном — Земли нету и как будто и не было. Молчание и полное отсутствие дыхания...

«Не больше был испуган Фаэтон
Бросая вожжи, коими задетый
Небесный свод доныне ополён.
Или Икар, почуя воск согретый
От перьев обнажавший рамена
И слыша зов отца: «О, сын мой, где ты?».
Божественная Комедия (100-105)
Данте Алигьери

Тринадцатое марта 2441 года. Земное время: 10:35. Хотя уместно ли уже его так называть?

Эти дни... прошли в ужасе, страхе. Нервные эмоции держали меня стальной хваткой и не давали даже нормально мыслить, не то, что бы предпринимать что-либо. Но сейчас я готов... к чему-то.

Совершив прыжок на некоторое удаление от системы, как бы над всеми орбитами, я провёл пару расчётов. И лишь убедился, что планета исчезла. Всё остальное осталось неизменно, невзирая на изменившиеся гравитационные силы — вот каким незначимым было наше место даже в собственной системе. Вскоре ко мне подкралась вторая волна ужаса...

Если нет планеты, значит я последний человек во Вселенной. Марсианские колонии вымерли сами собой пару десятилетий назад. Более того, учёные доказали, что красная планета совершенно непригодна для жизни и терраформирования и все экстремальные бактерии, что там были или их завезли мы живут на предельных своих мощностях. Ни о каком их развитии и речи не шло — ни одна оставшаяся жизнь не доживёт дольше, чем само Солнце. А после своего расширения и взрыва оно полностью истребит что-то хоть как-то подобное до человека.

Мои умозаключения довели меня до того, что я не просто последний человек, я — последний представитель живого с Солнечной системы. Избранный?.. Я бы с радостью отдал эту привилегию кому угодно другому. Хотя это будет внечеловеческая пытка, которую не пожелаешь никому. Один во всём космосе. Без дома. Без родственного разума. Без чего-либо живого. И ведь мой дрейф около звезды не имеет никакого смысла. Лишь крепнет ужас, доводящий до страшных и неизбежных мыслей.

А стоит ли оставаться последним до конца?..

От мрачных мыслей меня спасал лишь небольшой набор развлечений. В попытке оторваться от действительности я с головой погрузился в чтение каких-то второсортных космоопер, где будущее хоть и не радужное, а совсем наоборот для человечества, но оно хотя бы есть. После закрытия книги я возвращался к себе — есть ли у меня будущее? И имеет ли оно хоть что-то общее с будущем нашего вида?

Вечер, если можно его так назвать. 20:43.

Порезал ладонь о какую-то выпирающую деталь Геракла. Глубокая рана сильно кровоточит. Сначала смотрю на это безразлично, а после мозг сам даёт картинки гноя, некроза и отваливающейся сама собой конечности. Глаза фокусируются на относительно неширокой, но длинной красной полоске, от которой разделяются другие линии и каплями падают на пол. Меня трясёт. В аптечке находится пластырь и пару антисептиков, вата. Простейшая манипуляция длиться пару секунд, но я ощущаю её как продолжительный промежуток времени. Я боюсь. Я не хочу умирать так глупо. Последний человек умрёт от царапины... Рана пощипывает, но это терпимо, это даже немного успокаивает, доказывает, что я ещё есть.

Также я нашёл большую проблему. Лекарства для меня не возобновляемый ресурс и тратить его на мелочи — верх безрассудства. Стоит быть экономным.

Зато эта неприятность дала мне понимание, что для меня ничто не кончено. Да, произошла трагедия и живое, что хоть что-то может — это я, но для космоса это лишь мгновение и вовсе не утрата. Пока я жив — история человечества не дописана. У меня есть время, у меня есть некоторое оборудование и я могу предпринять то, что как-либо вернёт всё на свои места, вернёт Землю. Правда, осталось понять как это сделать...

Четырнадцатое марта 2441 года. Бывшее время: 12:27.

В перерывах от блуждания от одних координат системы, до других, от попыток приблизится к пониманию, что именно произошло я отвлекался на погружение в иной, выдуманный кем-то мир. Это начало помогать, вдохнуло в меня уверенность, что всё ещё впереди. Ведь там не взирая на трудности все шли вперёд и я значит могу! Хотя... У них трудности заключались не в пропаже всего человечества.

Тем не менее я продолжаю вчитываться. Империя человечества разрастается по всему Млечному Пути, встречая всевозможных собратьев по разуму, которые преследуют свои цели и зачастую отвергают человечество, идя на них войной. Вечной войной. Эх, если бы писатели-фантасты знали, что их ждёт... Может, писали бы о вселенной вечного мира, а не попытках одного разума уничтожиться другой...

— Другой разум? — Я встрепенулся и привстал, — Другой разум, — более уверенно, растягивая каждый слог протянул я с наслаждением.

Очевидная мысль посетила меня лишь сейчас. Да, Солнечная система канет в лету, но на ней не заканчивается мир. Мы никогда не были краеугольным камнем, так почему я продолжаю считать иначе? Древнее уравнение Дрейка пришлось как раз кстати. У меня нет точных данных, я не могу точно рассчитать, но даже по старой информации получается целое число, хоть и не двузначное, но это лишь для нашей галактики, а если учитывать и другие... Осталось решить — где искать? Ответ вполне логичен — экзопланеты, небольшой список которых можно взять у Персефоны, что идёт по орбите далее Плутона. Это довольно молодой аппарат и он не собрал всю информацию, что должен был, но мне хватит.

Прыжки в пространстве стали уже обыденностью. Мгновение и автоматическая обсерватория отображается на камере, золотистые её части отливают светом нашей звезды. Мой корабль и этот аппарат идут с одной скоростью на расстоянии где-то 50 метров друг от друга. Раскрываю антенну, которая наконец стала не бесполезным куском металла и использую её по назначению: отправлю сигнал и получаю ответ от Персефоны. Список не отсортированных данных появляется на экране. Приходится долго вычленять потенциальные данные о местонахождениях нужных экзопланет, но часа хватает и я могу нанести с десяток координат на свою карту-план. Их не много и шанс встретить что-либо или даже подтвердить то, что эти планеты хоть как-то удобоваримы для известной мне жизни не настолько велик. Информацию о других галактиках я пока отложил — моя цель искать что-то ближе и лишь потом последнюю надежду.

Геракл направлен на выход из колыбели человечества. Я обязательно найду жизнь, разум — это точно, это неизбежно. Но внутренний голос подло прошептал: «Для чего?» Чего же я жду от встречи с инопланетными существами? То, что они смогут повернуть всё вспять, вернуть Землю, людей или хотя бы на основе меня воссоздать человечество? Или же просто убедиться, что жизнь во Вселенной не кончилась? Не знаю. Я не знаю, для чего это делать, какие ставить итоговые цели. Но я знаю точно — я должен сделать всё возможное.

«Тот, кто ищет миллионы, весьма редко их находит,
но зато тот, кто их не ищет, — не находит никогда!».
Оноре де Бальзак

Пятнадцатое марта 2441 года. Время: 12:28.

Прыжок совершил минуту назад. Несмотря на значительно большие расстояния, ПДЯИ справляется со своей целью и перемещение происходит мгновенно, не учитывая время на разгон системы. Первое место, что я решил посетить — Проксима Центавра Б, о которой так часто говорили учёные в последнее время. Хоть и холодноватая, с некоторыми другими отличиями, но по некоторым предположениям всё же пригодная для углеродной жизни.

Направил камеры прямиком на планету — картинка немного поколебалась, по ней пробежались помехи, но это было лишь мгновение. Экзопланета песчаного цвета, освещаемая светом красного карлика медленно, еле заметно совершало свой очередной оборот. На её поверхности виднелись глубокие расщелины, наполненные чем-то более грязным, тёмным, чем остальная её поверхность, довольно большие кратеры и две шапки-ледника, огромные по сравнению с земными. И над всем этим плывут светлые, вихристые облака.

Меня смутило отсутствие синего цвета, но, проведя спектральный анализ, я убедился — вода есть и, возможно, жидкая. Физически планета полностью пригодна, но никаких биосигнатур, а тем более техно- приборы не зафиксировали. Это тревожит, но выводы делать пока рано. Все сомнения развеет зонд, который был рассчитан на попутное исследование верхней атмосферы Юпитера, а значит выдержит и давление каменистой планеты.

Время: 12:30.

Пневмогарпун выпустил зонд и тот лениво по инерции полетел в атмосферу, растягивая огромный шнур от Геракла — главное, чтобы хватило длины, хоть я и вышел на максимально низкую орбиту. На этом аппарате установлены универсальный анализатор веществ, миниатюрная микробиологическая лаборатория и камеры, которые и выявят прямые и косвенные доказательства есть тут жизнь или нет. Видимо, подобные корабли, как мой, хотели пустить в массовое производство и направить их на изучение иных миров.

Сравнял скорость со скоростью движения атмосферы вокруг каменистой части планеты, чтобы зонд, входя в более плотную среду, чем вакуум, не потянул остальной Геракл к поверхности или что бы его не выкинуло обратно в космос — не знаю, что более вероятно — трос-то максимально прочный и его перерыв я не учитывал.

Пока происходит своеобразное «погружение» поем ещё нормальной еды. Меня немного пугает, что её запасы исчезают неимоверно быстро. Ещё две-три земных недели и придётся перейти на переработанную, а это не очень приятный опыт. В крайнем случае, могу вскрыть резервуар с водорослями и попытаться наладить их продовольственное использование. Хотя тут я не уверен, что это будет безопасно.

Время 13:17.

Зонд погрузился в верхние слои атмосферы, выдержал все перегрузки и ровно падает в экваториальную область, в район около тёмных кратеров. Нажимаю пару кнопок на пульте управления и с зонда начинают поступать данные. На удивление, в атмосфере слишком много соляной кислоты — такие бы концентрации земные микроорганизмы не выдержали, не смотря на все свои адаптации к кислой среде. Может, ближе к поверхности всё нормализуется, но надежда на эту планету уже уходит. Пару десятков минут и зонд наконец трогает землю... грунт. Включаю его камеры, анализаторы воздуха и щуп. Картинка тёмного кратера, его песчаные стенки грязного жёлто-зелёного цвета осыпаются под напором ветра, облака такого же цвета, но чуть светлее проплывают над камерой, бросая грузную тень, лишь иногда открывая свет красного карлика. На вид полностью безжизненные пустоши, но нужно проверить состав почвы, желательно на глубине.

Пока медленно, аккуратно расправляется щуп, анализатор воздуха набирает образцы и выдаёт данные: газообразные смеси хлора. Под общим зелёным цветом было и не заметно, что от земли поднимается ядовитая дымка и стелется в этом углублении ландшафта, как раз являясь виновником более тёмного цвета кратеров.

— Здесь нет жизни, — констатирую я и на глаза накатывают слёзы. Смотреть на анализ почвы уже бессмысленно, но быстрый взгляд выцепил три показателя: H2O: 0,02%; Органические примеси: следы; Иные биосигнатуры: прочерк.

Первая попытка и одна из самых, что вселяла надежду оказалась не более чем хлорным шариком, непригодным даже для намёка на жизнь.

Время 14:40.

Вся аппаратура уже вновь на корабле и всё готово к новому прыжку. Хоть итог не оправдал ожидания — мой путь лишь начинается. Было глупо думать, что всё получится с такого наскока. Но передо мной Вселенная, а значит попытки ограничены лишь продолжительностью моей жизни и, наверное, состоянием Геракла. В общем, руки опускать рано и пора направляться к следующему пункту назначения.

Десятое августа 2441 года. Время: 10:11.

Десятки планет уже были перед моими глазами. И только безжизненные камни или адские пекла, где нет места органике. Экзопланеты, конечно, не должны быть обитаемы, да и вообще планетами земного типа. Это могут быть и газовые гиганты или ледяные, быть может, нечто совершенно иное, за гранью понимания. Но те, что я выбрал из данных Персефоны — все должны хоть как-то быть похожими на мой дом. В бесчисленных звёздах, бескрайней пустоте, бесконечности они точно будут, а значит их нахождение лишь вопрос времени, которого у меня всё ещё предостаточно. Или...

Недавно я совершил глупость. Краеугольным камнем моего существования стала еда, а вернее то, что стандартные пайки подошли к концу и пришлось включить, как я её прозвал сам для себя, адскую машину. За всё время она переработала материал в две сотни батончиков. Честно, даже доедая последний паёк, я не думал, что решится перейти на новый рацион будет настолько трудно. Но когда из дозатора на тарелку вываливается серая масса, благо без запаха, и ты понимаешь, как она была сделана, из чего... Да, это единственная еда на множество парсек вперёд, но я не смог пересилить отвращение и поголадал пару дней, но так и не смог притронуться к куску... этого — едой назвать никак не повернётся язык. И голодный разум не нашёл лучше выхода, как разломать стену корабля, пробраться во внутреннюю обшивку — артерии судна и найти резервуар с водорослями... как же хорошо, что ничего дурного не произошло. Внешняя обшивка цела, системы тоже, я жив, водоросли живы и продолжают вырабатывать кислород — можно сказать, ничего и не произошло. Кроме появления дыры в стене и осознание впоследствии, что зелёная жижа на вкус отвратнее, чем серая биомасса. Истерика и на Земле была вещью не очень хорошей, а в моих обстоятельствах она просто непростительна.

Тем не менее, я готов сделать новый шаг, в надежде, что этот кошмар кончится и так скоро, что я не смогу к нему привыкнуть. Нажимаю уже истёртые кнопки. Три... два... один...

Время 10:15.

Корабль выбрасывает на окраину системы синего гиганта. Он неимоверно огромен, на его бы фоне и солнца не было видно, но я даже не обращаю на него внимания. У меня другие цели. Быстро приборами вычисляю точные координаты подобной до Земли планеты и прыгаю туда.

Вот оно. Возможно, я нашёл, что искал.

Даже в холодных синих лучах, под огромными вихрями облаков видна зелёная поверхность планеты. До сих пор я видел, наверное, весь спектр цветов, но только не зелень. Она расположена не равномерно. В некоторых местах виднеются коричневато-оранжевые проплешины и океаны. Голубые океаны. Но, в отличии от наших их намного меньше. Главное, что есть.

Эта зелень меня радует, но я стараюсь удержать эмоции в глубине. То, что я вижу с расстояния пары сотен километров ничего не значит. Но оно так похоже на Землю... И находится в зоне обитаемости своей звезды... Нет! Долой эмоции! Надо подойти к этому с холодным разумом и с научным подходом. Иначе, я могу сильно разочароваться, а негативные эмоции в консервной банке, подвешенной в пустоте могут привести к печальному концу из необдуманных решений. Уже по опыту знаю.

Привычными движениями выстреливаю зондом в поверхность. Опытным путём я узнал, что его кабеля хватает на тысячу километров и две земные атмосферы. Примерно, конечно. Для этой планеты, зелёного рая зонд подходит идеально: минимальная высота орбита 420 км, а давление и плотность атмосферы 1,27% от земной. На некоторое время я могу расслабиться.

Время 10:51

Все слои преодолены и до соприкосновения остаются считанные минуты. Самое время проанализировать воздух и, возможно, какие-нибудь микрочастицы. Попутно включаю камеры, а сам разваливаюсь на пошарпанном кресле, отпивая глоток чистой воды... Ну, насколько она может быть чистой... Расслабленно выдыхаю, в предвкушении уже позабытой картины. Отпиваю второй глоток и передвигаюсь к экрану.

Вода комом застревает в горле и глотка раздаётся неприятной болью, глаза округляются и тупо смотрят в набор пикселей. Я в недоумении. На картинке я вижу поражающие своей зеленью горы и холмы. Свет преломляется через них, отражается, переливается и рассыпается искрами — я никогда и нигде такого не видел. Но это всё не то! Горы огромные, возвышаются над окружающей низиной как какие-то странные небоскрёбы, которые просвечивает свет. А там, внизу, виднеется землянистая масса неровных валунов — совсем не ровня возвышенной красоте, о которую зонд врезается, терясь о её крутой склон. Как-то машинально нажимаю на кнопки, на что аппарат отвечает выдвижением щупа, а тот быстро, как может соскабливает образец этого зелёного камня натёчной формы. Продолжает падать и попутно выдаёт мне результат: малахит. Огромные, протяжённостью со всю планету малахитовые горы. Через камеру ещё виднеется крупный гейзер, где-то там на горизонте, вырывающийся из возвышений. А тем временем я узнаю и состав здешнего воздуха — в основном углекислый газ и раскалённые пары воды.

Наконец зонд опускается полностью, слегка увязая в рассыпчатой рыжеватой почве. Я уже ни на что не надеюсь, а как в трансе нажимаю на те кнопки, которые обязан нажать. Ожидаемо, эта россыпь камней характерного цвета оказалась ничем иным, как горсткой оксидов меди. Очередное такое обнадёживающее, но всё же разочарование, неудача.

Семнадцатого ноября 2441 года. Время 3:24.

Уже столько времени я прыгаю от звезды к звезде, от планеты к планете и всё тщетно. Создаётся впечатление, что во всём Млечном Пути жизнь была лишь на небольшом голубом шарике по имени Земля.

Такое неприметное название, а так много значит, для такого маленького существа, как я. Всё время, несмотря на то, что я пытаюсь полностью отвлечься от всепоглощающих эмоций пустоты, меня гложет единственный вопрос: Для чего? Попытка маленького человека удержать привычный мир. Привычный для кого? Всё указывает, что только для меня.

Дурные мысли разносятся в голове, а по кораблю противный запах тины, который я почувствовал только сейчас. Всё же, я повредил что-то в баке с водорослями. Но займусь этим я позже, после прыжка.

Время 3:30.

Всё в порядке, корабль как и в первый раз проходит всю эту процедуру, мгновенно появляясь в новой для него и меня системе. Я не спешу включать камеры, встаю и обхожу Геракла пару раз по кругу, массируя лоб и виски. Что-то тут не так. Мгновение назад космос и его давление я ощущал больше в метафорическом смысле, а тут это будто приобрело материальный вид. Нерешительно подхожу к приборной панели, моя рука нависает над кнопкой «Камеры». На мозг что-то давит, вгоняет меня в животный ужас, но я всё ещё могу себя контролировать и... Я должен увидеть... Лёгкий щелчок.

Мониторы загораются один за одним, запаздывая каждый на пару миллисекунду. Их яркий зелёный свет обжигает глаза, я зажмуриваюсь, но вскоре раскрываю их полностью в недоумении, в страхе, в таком давно забытым нами, как вида Homo sapiens, состоянии, что не хватит слов описать. На экране видна звезда, в которую как по спирали втягиваются пыльные полукольца, а из полюсов с неимоверной силой выходят два луча — будто пульсар с протопланетным диском или квазар... Но... Такого не может быть... А даже если... Зелёный цвет всего этого кричит о неестественности, чужеродности этого объекта. Зелёных звёзд не существует. Зелёный — это цвет только планет и может ещё астероидов и не более. Эта картина движется с неимоверной скоростью, учитывая космические масштабы и будто... Я не знаю, как это описать. Я просто уверен — оно знает, что я здесь. И ни я, и ни оно не хочет, что бы я тут находился.

Не отрывая взгляда от мониторов я сажусь обратно в кресло, медленно но чётко выворачиваю тумблеры. Координаты не важны — главное подальше от сюдого. Последние секунды я наблюдаю зелёную аномалию, а она наблюдает меня. Три... Два... Один...

Пустота...

Время 3:31.

Я не знаю что это было и не хочу знать. На глазах наворачиваются слёзы, в голове опять тишина, но единственная мысль прорезает всего меня болью от кончиков пальцев ног до макушки: Во всей бесконечности космоса, я не нашёл жизни, даже нечто невообразимое оказалось более вероятным, чем простое слово «жизнь».

«Всё скоротечно;
всего же, что ни цветёт,
ни живёт на земле,
человек скоротечней».
Гомер

1 января 2442 года. Время: 2:04

Новый год. Я еле оправился от зелёной звезды, от мыслей, которые она во мне породила. И всё это время я надеялся, что данные Персефоны дадут свои результаты, но... Нет. Куда бы я не прыгал, я находил мёртвые, непригодные планеты. Придётся признать тот факт, что Млечный Путь мёртв. Чья эта вина — не важна. Во всей случайности что мы жили это случилось бы обязательно, а раньше или позже — какая разница. Случной зародились, случайно и ушли.

Пустота которая во мне росла всё это время поглощает меня с головой, как и одновременно с тем, мой корабль, Геракл, покрывается зелёным налётом — я так и не разобрался с водорослями. Они оккупировали все поверхности, разрослись склизкой плёнкой и запах тины... Уже настолько привычен. Как бы я не тешил себя, что время — мой единственный ресурс, оказалось, что это далеко не так и так или иначе он подходит к концу. Аппарат, что давал мне серые безвкусные брикеты начал барахлить и недодавать порции. Вскоре, думаю, он полностью оставит меня наедине с голодной смертью. Я давно не убирал эту посудину. Сначала склизкий налёт водорослей я старался соскабливать и хоть как-то держать корабль в приличном виде. Но с каждым днём, с каждым полётом это... Это было всегда бессмысленным. Ритуал, чтобы только успокоить себя.

Что же теперь? Несмотря на всю удручающую обстановку, на все предшествующие неудачи у меня осталась одна надежда — другая галактика. Быть может в такой космической дали мне повезёт больше. Не может же быть такого, что мы были настолько особенными! Особенной случайностью.

Время: 3:05

Привет, новая и чужая галактика. Надежд много, но веры совсем нет. Привычными движениями включаю все системы корабля, камеры и другую аппаратуру.

Обычная система. Звезда G класса, девять планет: пять каменистых во внутренней орбите, два газовых гиганта и два ледяных. Странная плотность космических тел, обычно у звёзд намного меньше планет, но даже так — какой смысл? Первые две чересчур близко к светилу и они раскалены до непригодных температур, две другие слишком далеко и маломассивны, что еле-еле держат свою атмосферу. А вот между ними булыжник поинтереснее. Как раз находится в зоне обитаемости и имеет спутник. Это так похоже... на дом?..

Время 3:10

Приблизился к третьей планете, она почти вся голубая, без суши или ледяных шапок. Мне кажется что это вода, но выводы делать рано — я уже и так разочаровался. Зонд не с первой попытки выстреливает в планету и чуть труднее, чем обычно погружается в её атмосферу, которая заворачивается в забавные плотные облака, вскоре он раскаляется и горит летя на встречу поверхности. Я оглядываю её пристально, пытаясь уже заранее выявить подвох. Но единственное к чему я могу придти — если жизнь тут и есть, то она не разумна.

Время 3:34

Зонд почти у поверхности, я включая анализ атмосферы, но без какого-то энтузиазма, без веры во что либо. Пару секунд и результат на экране и... Атмосфера как на Земле... Вернее, как на земле раннего Архея — прошлого моей родной планеты. В поисках жизни я много прочитал о своём доме и сейчас передо мной атмосфера, которая была там но множество и множество тысячелетий назад! Тем временем зонд падает в воду и самостоятельно начинает анализировать её. Я замираю, пытаюсь не дышать в ожидании ответа, боясь что-то испортить. Вода. Обычная морская вода, но температурой почти под 100 градусов. Но это уже что-то. Быстро, теряя координацию и попутно включая ненужные тумблеры я стараюсь включить анализ биосигнатур и мне это удаётся. Через мгновения аппаратура выдаёт, что никаких признаков жизни она не обнаружила. Это огромный океан воды под атмосферой углекислого газа... Это так похоже на Землю, но всё же так далеко...

Время: 3:51

Это место так пригодно для жизни. Дополнительные анализы показали, что в принципе микромир тут возможен, а через пару миллионов лет климат может поменяться так, что и более сложные организмы смогут тут жить. Но это всё не сейчас... Как же так?..

Опять возвращаться в пустоту космоса в поисках неизвестно чего? Я осматриваю гниющие стены своего корабля, смотрю на неухоженного себя, свои слипшиеся волосы и нестриженные ногти. У меня уже нет времени. Или корабль развалиться, или я сойду с ума и потеряюсь полностью в этой бесконечности. Что же делать? Архей, Земля, эта планета... Я прочитал много книг и статей за это время. Теорий о появлении жизни много начиная с теологии и заканчивая случайным стечением обстоятельств. Никто точно не знал и я не знаю, откуда мы появились и как вообще может появиться жизнь. Это была огромная тема для спекуляций и все, без исключения, спекулировали на ней. Но кажется... Для себя я всё же нашёл ответ.

Панспермия. На Геракле есть водоросли, в моём теле есть бактерии и даже грибы. Этого хватит? Хватит ли того, что я стану субстратом для новой жизни? Я не знаю. Но это последняя надежда, которая намного эффективнее, чем случайные прыжки. Это моё последнее действие.

Время 4:00

Корабль вошёл в атмосферу. Его корпус трясёт, какие-то металлические звуки свидетельствуют об отвалившейся детали, я сижу и наблюдаю за экраном. Почти как дома. Облака, океан. Может всё это было сном и вот, я возвращаюсь со своей миссии? Как бы хотелось, чтобы это было так... Корпус на пределе, становится жарковато. Я расстёгиваю закоревшую рубашку. Вот так и закончится моя история, а я ведь и не узнаю справился ли.

Время 4:17

До столкновения пару минут. Я прокручиваю в голове всё, что со мной случилось. Был ли иной выход? Было бы ли лучше отказаться от этого полёта и исчезнуть вместе со всеми? Могло ли всё быть иначе?

Корпус плавится и на месте той дырки, что сделал когда-то я уже видно небо. Воздух жадно засасывается в отверстие, искры, огонь. Но мы: я, водоросли и все остальные микроорганизмы — «земляне» доживём до столкновения с водой.

Где же человечество свернуло не туда, что финалом истории станет такой глупый, отчаянный, но самоотверженный поступок? Знал ли об этом кто-то, что всё закончится так? Тихо смеюсь над собой же — никто уже не ответит на мои вопросы, даже я сам.

Время 4:24

Привет, новая жизнь.

*****

«Bene qui stat non moveatur».

— Профессор Энрико, разрешите войти? — в кабинет неуверенно вошёл щуплый мужчина с растрёпанными волосами, покосившимися очками и неопрятном костюме. Под рукой он держал толстую папку напичканную какими-то бумагами, которые будто вот-вот и вывалятся из маленьких рук этого небольшого человека.
— А, доктор Фрэнк Дональд Д... — Начал сидевший в кресле своего кабинета и уже собиравшийся домой Энрико, но был перебит вошедшим.
— Да-да, можно без формальностей? Извините за мою бестактность, но дело не потерпит отлагательств! — он быстро тараторил, проглатывая пару слогов. Выглядел он очень встревоженно. Впрочем, а видел ли его Энрико в другом состоянии?
— Что на этот раз, доктор? Время позднее, да и выходные с часу на час.
— Знаю, но вы обязаны меня выслушать, это по поводу того, что нашли во Впадине, — мужчина разложил бумаги на столе, где кроме фотографии и пары кружек не было ничего, он вытащил бумагу с какими-то распечатками и протянул в руки Энрико, — Помните же? Мы нашли там неизвестный аппарат со скелетом внутри, а в последующем выяснили, что он пролежал там несколько миллиардов лет!..
— Доктор, что вас так встревожило? Завтра выходной, а через два дня запуск «Гилла» — знаменательное событие и я хотел бы быть отдохнувшим перед ним.

Энрико не нравилось работать на дому, он чётко разделял рабочее и нерабочее время и такой внезапный доктор ему совсем был не по душе. Он взглянул на часы — почти девять.

— Да-да-да-да! — Будто заикаясь воскликнул Фрэнк, — Это как раз и по этому поводу. Вот тут все обоснования того, что полёт надо срочно отменит! Смотрите, я подчеркнул. — протягивая листок полностью заполненный, как печатным текстом, так и рукописными приписками, он продолжал. — Мы же в черепе нашли устройство и я смог всё расшифровать! Я могу с уверенностью сказать, что это записи мыслей, своеобразный дневник того человека...
— Человека? Вы уверены, доктор? Эти останки лежали на дне множество веков! Удивительно, что вообще сохранились, но видимо вода и глубина сыграли тут значение. Но в любом случае тут лучше говорить о... Инопланетянине? — Энрико хихикнул, но как было видно его попытка разрядить обстановку совершенно не сработала.
— Именно, что человек! — возбуждённо даже как-то прикрикнул поздний гость и достал другую бумажку. — Вот, посмотрите, нам удалось извлечь ДНК из его костей, как раз вода и что-то ещё, уже непосредственно в его организме, позволило ей сохраниться и вот на этом графике вы увидите, что оно почти стопроцентно как наше, — он указал на два больших столбца, распечатанные на одной странице. Энрико почесал бороду. Казалось, то, что говорит этот человек — глупость. Но Фрэнк всегда основывался на сухих фактах.
— Хорошо, — уже заинтересованно произнёс он, — И что же вы хотите ещё сказать, доктор?
— Вот, возвращаясь к прошлой странице... Эта полная стенограмма того, что я смог извлечь из устройства. Данные были повреждены, но всё же большинство уцелело. И вот, если читать первые записи (подчеркнуто красным), то сомнения не остаётся, что...
— Доктор, ближе к сути...
— Да-да, конечно. Полёт надо отменить. Множество фактов указывают, что мы повторяем историю Его цивилизации. И вот, читаем здесь, Его планета из-за полёта подобного аппарата просто исчезла! И... (Уже подчеркнуто зелёным...) Он искал жизнь, но не нашёл и в итоге... В итоге теория панспермии оказалась верна, а этот человек наш, получается, предок, в каком-то роде. — Доктор поправил очки, дыхание его из-за эмоциональной речи было глубоким и частым.
— И что вы в итоге хотите? Отменить полёт по какими-то додумкам, что история этого существа сходна с нашей?

«Он всё же безумец, — подумал Энрико, — от переработки и не такое бывает».

— Это не додумки! — Изумлённо воскликнул Фрэнк, — Смотрите, полёт произошёл в их 2441 год, у нас сейчас тоже, по нашему летоисчислению и более, получается что и в тот же месяц, хоть названия наших и их не соответствуют. Даже исторические факты, что есть в этой стенограмме (подчёркнуто жёлтым), а именно — объединение человечества, умершая колония в родной системе и...

Энрико насупился «Всё же... Не безумец. Безумец не нашёл бы столько фактов своему безумию» и потёр виски. Сомневаться в профессионализме Фрэнка глупо, он один из очень амбициозных учёных этого столетия — уважаемый человек и убедиться в этом Энрико довелось не раз. Но то, что он говорит и хочет...

— Доктор, милый доктор... Я понимаю, я верю вам — вы очень хороший специалист и нашли столько фактов, но... — На секунду он остановился, подбирая слова. Рот при этом у него был приоткрыт, а нижняя губа будто неестественно отведена вниз. Наконец Энрико сморщился, протёр рукой уставшие глаза и со вздохом продолжил. — Нашим обществом правят портреты на бумажках. Мы можем убедит наших добросовестных коллег, но а как же те лю... те толстосумы, которые вложили в этот полёт не один миллиард таких вот портретов?
— Но... Я смогу убедить! Вы только опубликуйте мою статью, но прежде отмените полёт! Нам обязательно надо его отменить, иначе...

Энрико посмотрел на фотографию на своём столе: он, жена и две дочки-красавицы с длинными косичками, которые заплёл тогда им он — их отец. Энрико всегда поражался, как они похожи на их мать. Почти не слушая доктора, он положил фотографию лицами вниз. Липкое осознание медленно начало его обволакивать, но он старался держаться.

Профессор встал и подойдя к Френку медленно похлопал его по плечу:
— Доктор, на вашем бы месте я бы провёл эти выходные с семьёй, начиная с этого же вечера.
— Но... Вы мне не верите? Вот же, почитайте полностью, там всё подробно...
— Я верю вам, доктор, мне достаточно и того, что это говорите Вы, но не в наших силах бороться с сильными мира сего.
— Вы только опубликуйте мою статью... Опубликуйте... — голос Фрэнка уже дрожал, срываясь на что-то нечленораздельное.

На что профессор лишь сжал губы и помотал головой, бросил быстрый взгляд на часы — девять ноль пять.

— Уже слишком поздно... — Энрико хотел сказать ещё что-то, но осёкся, — Вас довезти до дома? Я как раз на машине сегодня... — И он посмотрел прямо в глаза Фрэнка.
Два влажных взгляда, полные страха и отчаяния, встретились и пронзили друг друга неимоверной болью и беспомощностью.