Я шел, обходя лужи и шурша сухими листьями. Был конец ноября, ночь становилась все длиннее, все холоднее и темнее. Небо стало болезненно беловато - желтым и серело, как будто становясь пеплом. На западном горизонте горел лихорадочный румянец. Природа засыпала неравномерно и от того с виду прихворала. Последние ласковые золотые лучи касались земли, еле грея промёрзшую спящую почву. До сих пор шли листопады. Эти прощальные балы тайных сил перед долгим спящим отсутствием. Эти грустные кружения желтых, красных и багровых листьев. Деревья сбрасывают их, как старые лохмотья, которые все равно принесут больше вреда, чем пользы. Из старых вещей иногда сшивают лоскутные одеяла, и этот огненных цветов ковер является тонким лоскутным пледом земли, который согреет её, пока небо и зима не сошьют настоящее, теплое, белое одеяло снега. Как не холоден снег, но под ним всегда тепло. Вскоре, впрочем, снег обраться в воду, а листья в землю.
В воздухе витает прощальная тоска, и среди звуков нет ничего, кроме гула автомобилей и монотонного стука поезда. А кто любит прощаться с чем-то родным, любимым и обжитым? Но всегда приходит время, во многом похожее на смерть, но это лишь перерождение. Гусеница должна исчезнуть, что бы появилась бабочка. Но исчезнет лишь форма, на самом же деле это одно и тоже существо. Зима - кукольная стадия природы, необходимая для её жизни. Все увядает, но это лишь состояние, схожее с летаргическим сном, и с весной природа оживает. Зимой время идет как будто медленно, заморозившись вместе с остальным миром. Пациент скорее жив, чем мертв.
В воздухе витает прощальная тоска, и среди звуков нет ничего, кроме гула автомобилей и монотонного стука поезда. А кто любит прощаться с чем-то родным, любимым и обжитым? Но всегда приходит время, во многом похожее на смерть, но это лишь перерождение. Гусеница должна исчезнуть, что бы появилась бабочка. Но исчезнет лишь форма, на самом же деле это одно и тоже существо. Зима - кукольная стадия природы, необходимая для её жизни. Все увядает, но это лишь состояние, схожее с летаргическим сном, и с весной природа оживает. Зимой время идет как будто медленно, заморозившись вместе с остальным миром. Пациент скорее жив, чем мертв.
Начинал накрапывать последний в этом году дождь, обещавший перерасти в ливень, а потом в метель, кое-где с прошлой ночи лежал подтаявший снег. Везде была ломкая корка инея. Я раскрыл зонт и услышал стук тяжелых капель по натянутой ткани. Тук-тук-тук-тук-тук-тук. Капли падали и разбивались. Я зашагал быстрей и перейдя дорогу, пошел к мосту. Поезд все ещё монотонно стучал по рельсам. В металле угадывались отблески кровавого солнца.
Люди с зонтами, и без зонтов, с пакетами и газетами над головами, двигались вокруг и под мостом, на закрытой площадке вокзала было много людей. Запад тускнел, солнечные лучи приобретали цвет запекшейся крови и темнели. Солнце закатилось за горизонт, последний луч исчез, тучи заволокли небо и там и начался настоящий ливень. Я спускался с моста. Чем я люблю мосты, с них можно наблюдать. Внизу зажигались огни домов, уличные фонари, машины быстро проносились, освещая дорогу своими фарами, прохожие редчали, людей становилось все меньше, ведь я иду к краю поселения, да и не день уже. Где-то далеко лаяли собаки, и это меня радовало. Радовало то, что далеко. Ведь я их очень боюсь. Похолодало, иней стал смотреться очень органично, ведь лужи заволокло коркой льда, а вместо капель с неба поплыли медленно и грустно кружась, как недавно это делали листья, снежинки. Начал дуть сильный холодный ветер. Я сложил зонт, и вышел за пределы Марьяновки. Уже далеко, но ободряюще стучали и гудели поезда, и голос объявлял, что, куда, откуда. Ещё не вдалеке светились окна крайних домов. Деревья, растущие рядом с дорогой, пугали своими, исковерканными обманчивой тьмой и метелью, силуэтами. Если бы я раскрыл зонт, у меня были бы все шансы улететь как Мери Поппинс.
Когда-то Стругацкие написали повесть "Хищные вещи века". Но есть вещи, хищные независимо от времени. Тем более, хищность относится к существам разумным более или менее, так как вовсе неразумных существ не бывает. Я достал из сумки фонарь и стал подсвечивать себе дорогу. Луч был тонкий, блеклый и в нем танцующей пылью мелькали снежинки. Душевное напряжение немного спало.
Я шел то думая, то просто от скуки напевая песенки. Из-за заволокших небо туч не было ни луны, ни звезд, и вскоре стало совсем темно. Где-то сзади меня протяжно завыла собака. Спереди почти нечего не было видно, не было не таких же возвращающихся, как и я, не было и машин.
Вдруг вдалеке я заметил странный силуэт. Даже если бы я постарался не привлекать к себе внимания, меня бы выдал фонарь. Несколько минут я провел на изготовке: в случае чего побежать со всех ног. Фух, кажется обычный человек. Но выглядит странно. Зеленоватая кожа, очень худой и высокий, голова, странно вытянутая была закрыта шапкой из черного меха довольно неестественной формы. На человеке было старомодное черное пальто, на руках перчатки. Глаза... странно выпучены, и полностью открыты, хотя и метель. И ещё они были какие-то пристальные, холодные как падающий снег, и совершенно бесцветные. Дорога не узкая, разминемся. Тем более он идет в другую сторону. Прямо на встречу... Прошел мимо. Я выдохнул. Какое чертям до тебя дело сейчас, Александр... Аааааа!
Я закричал. Кто-то подобрался ко мне сзади и ухватил за плечо. Потом я побежал. Да что всей этой нечисти от меня надо? Что было дальше я помню плохо. Я бежал, он гнался за мной. Метель, тьма, жуткие силуэты... Метель, тьма, какие-то огни... Так я добежал до окраины деревни. Вот он спасительный свет в окне крайнего дома, спасительный лай! Я обернулся в последний раз. Он. В его глазах я увидел отблески кровавого заката... Тут я упал. Будто неведомо что схватило меня за ногу и потянуло. Я затормозил руками, чтобы не удариться головой о массивный осколок кирпича. Тут с лаем ко мне бросились собаки. Я совсем очумел от страха, закрыл голову руками. Собаки пронеслись мимо меня (а точнее по мне) и бросились к вурдалаку. Упырь, издав адский звук, бросился бороться с собаками. Я побежал. Забежал в ещё открытый магазин. Остановился и отдышался.
- Саш, мы закрываемся, - сказала продавщица.
- В... все... сей... час...
Я отдышался и вышел. До дома добрался быстро. Наконец-то! Никого? Вот блин! Предупредить могли?! Ладно, ключ у меня есть...
Я сел пить чай. Руки тряслись. Проверив окна и двери, я включил свет во всем доме, включил ноутбук и стал печатать.
Это недавно найденный мной мой рассказ об этом событии. Как оказалось, нашел я его не зря, да и тогда произошло ещё кое-что, о чем я ещё успею рассказать. Он немного подработан, как и другие. Но в общих чертах это реальная история. В большинстве своем нежить тупа, но опасна. Люди и звери агрессивны, когда напуганы. Но есть два выхода: драться или бежать. За этот и прошлый годы мне понадобились оба. И мне это, поверьте, не очень нравится.
Люди с зонтами, и без зонтов, с пакетами и газетами над головами, двигались вокруг и под мостом, на закрытой площадке вокзала было много людей. Запад тускнел, солнечные лучи приобретали цвет запекшейся крови и темнели. Солнце закатилось за горизонт, последний луч исчез, тучи заволокли небо и там и начался настоящий ливень. Я спускался с моста. Чем я люблю мосты, с них можно наблюдать. Внизу зажигались огни домов, уличные фонари, машины быстро проносились, освещая дорогу своими фарами, прохожие редчали, людей становилось все меньше, ведь я иду к краю поселения, да и не день уже. Где-то далеко лаяли собаки, и это меня радовало. Радовало то, что далеко. Ведь я их очень боюсь. Похолодало, иней стал смотреться очень органично, ведь лужи заволокло коркой льда, а вместо капель с неба поплыли медленно и грустно кружась, как недавно это делали листья, снежинки. Начал дуть сильный холодный ветер. Я сложил зонт, и вышел за пределы Марьяновки. Уже далеко, но ободряюще стучали и гудели поезда, и голос объявлял, что, куда, откуда. Ещё не вдалеке светились окна крайних домов. Деревья, растущие рядом с дорогой, пугали своими, исковерканными обманчивой тьмой и метелью, силуэтами. Если бы я раскрыл зонт, у меня были бы все шансы улететь как Мери Поппинс.
Когда-то Стругацкие написали повесть "Хищные вещи века". Но есть вещи, хищные независимо от времени. Тем более, хищность относится к существам разумным более или менее, так как вовсе неразумных существ не бывает. Я достал из сумки фонарь и стал подсвечивать себе дорогу. Луч был тонкий, блеклый и в нем танцующей пылью мелькали снежинки. Душевное напряжение немного спало.
Я шел то думая, то просто от скуки напевая песенки. Из-за заволокших небо туч не было ни луны, ни звезд, и вскоре стало совсем темно. Где-то сзади меня протяжно завыла собака. Спереди почти нечего не было видно, не было не таких же возвращающихся, как и я, не было и машин.
Вдруг вдалеке я заметил странный силуэт. Даже если бы я постарался не привлекать к себе внимания, меня бы выдал фонарь. Несколько минут я провел на изготовке: в случае чего побежать со всех ног. Фух, кажется обычный человек. Но выглядит странно. Зеленоватая кожа, очень худой и высокий, голова, странно вытянутая была закрыта шапкой из черного меха довольно неестественной формы. На человеке было старомодное черное пальто, на руках перчатки. Глаза... странно выпучены, и полностью открыты, хотя и метель. И ещё они были какие-то пристальные, холодные как падающий снег, и совершенно бесцветные. Дорога не узкая, разминемся. Тем более он идет в другую сторону. Прямо на встречу... Прошел мимо. Я выдохнул. Какое чертям до тебя дело сейчас, Александр... Аааааа!
Я закричал. Кто-то подобрался ко мне сзади и ухватил за плечо. Потом я побежал. Да что всей этой нечисти от меня надо? Что было дальше я помню плохо. Я бежал, он гнался за мной. Метель, тьма, жуткие силуэты... Метель, тьма, какие-то огни... Так я добежал до окраины деревни. Вот он спасительный свет в окне крайнего дома, спасительный лай! Я обернулся в последний раз. Он. В его глазах я увидел отблески кровавого заката... Тут я упал. Будто неведомо что схватило меня за ногу и потянуло. Я затормозил руками, чтобы не удариться головой о массивный осколок кирпича. Тут с лаем ко мне бросились собаки. Я совсем очумел от страха, закрыл голову руками. Собаки пронеслись мимо меня (а точнее по мне) и бросились к вурдалаку. Упырь, издав адский звук, бросился бороться с собаками. Я побежал. Забежал в ещё открытый магазин. Остановился и отдышался.
- Саш, мы закрываемся, - сказала продавщица.
- В... все... сей... час...
Я отдышался и вышел. До дома добрался быстро. Наконец-то! Никого? Вот блин! Предупредить могли?! Ладно, ключ у меня есть...
Я сел пить чай. Руки тряслись. Проверив окна и двери, я включил свет во всем доме, включил ноутбук и стал печатать.
Это недавно найденный мной мой рассказ об этом событии. Как оказалось, нашел я его не зря, да и тогда произошло ещё кое-что, о чем я ещё успею рассказать. Он немного подработан, как и другие. Но в общих чертах это реальная история. В большинстве своем нежить тупа, но опасна. Люди и звери агрессивны, когда напуганы. Но есть два выхода: драться или бежать. За этот и прошлый годы мне понадобились оба. И мне это, поверьте, не очень нравится.
человек за окном
Когда будет прода?