Страшные истории и мистические истории

Анатолий затянул узел, затем расслабил, после снова затянул. Ни у кого нет опыта в этом деле, а те, кто узнал секрет, наверняка уже не расскажут. Дернул пару раз веревку, проверяя прочность крюка.
«Ну что? Все?» — подумал Анатолий. – «Вот так вот все будет. Записка есть, двери заперты».
Анатолий хихикнул – про дверь задумка была подлой. Дверь просто так не сломаешь, а соседей запах будет еще долго преследовать. И поделом им — черствым сволочам. Анатолий вздохнул и зачем-то перекрестился напоследок.

— Ничего себе. – раздался голос с дивана. – Вот это было совершенно нелогично. Не то, чтобы впервой, но всякий раз удивляет.

Анатолий дернулся от неожиданности так, что табурет под ним зашатался. Обернулся к дивану и табурет зашатался второй раз. На диване сидела вполне себе стереотипная Смерть. Черный балахон, коса, под капюшоном ничего не разглядеть, но откуда-то пришла уверенность, что оттуда смотрят глаза.

Спят усталые игрушки, спят уличные коты, только беспокойные машины ездят по дорогам поздно ночью, да бродят сонно редкие прохожие. Сложно разглядеть силуэт на крыше, да и никто не смотрит. Душная и беззвездная ночь спит, удобно устроившись на кирпичных домах.

И Варя спит. Устало впечаталось тело в подушку и жесткий диван, после которого жутко болит шея. У Вари всегда, даже в детстве, были проблемы со сном: от кошмаров просыпаться в холодном поту, задыхаться во сне и вздрагивать всем телом стало уже привычно. Привычно, но до сих пор страшно. Тонуть в своих сюрреалестичных кошмарах, как в вязком болоте. Хотя ее жизнь и так болото.

И вот она тонет и тонет, захлебываясь собственным криком. Видя родные глаза, чувствуя родные руки. Душат.

Её душат родные руки.
Сложно дышать — мгновение, и лифт упадет на самое дно шахты.
Сложно дышать — петля набрасывается на шею и туго затягивается.
Сложно дышать — упав с пятнадцатиэтажки.

Если бы всё прошедшее было настоящим, а настоящее продолжало существовать наряду с будущим, кто был бы в силах разобрать: где причины и где последствия?
Козьма Прутков.

Глава 1

Восход позолотил первыми лучами кроны вековых дубов и листва всколыхнулась. Дремучий бор наполнялся звуками. Стараясь двигаться бесшумно, Гай Клавдий Марцелл пробрался к наружным воротам укрепления, сколоченного из гладко тёсаных стволов. Седлать коня центурион не стал, резонно посчитав, что на пересечённой местности он будет лишь обузой. Не в первый раз Марцелл отправлялся к загадочному дольмену, расположенному на невысоком холме в двух стадиях от леса, кишевшего варварами. Однако, незаметно проскочить через блокпост не удалось.

В - И тогда это существо схватило его и начало рвать.
И - Влад, это совершенно не страшно, отстой, блин.
В - Что тебе не понравилось?
И - Да то, что соблюдены все клеше хоррор историй и это абсолютно не страшно.
В - Да что ты знаешь о страхе?
И - Будто ты весьма шаришь в этом, самое страшное, что у тебя было - это когда ты вернулся поздно домой, а тебя искала мама. От того у тебя такие нестрашные истории.
В - Давай без этого, ибо ты тоже тогда очень сильно напрягся.
И - Это даже не спровоцировало на изменение дыхания.
В - Не умничай, ты тогда не на шутку перепугался.
И - Действительно, на страх меня спровоцировало другое.
В - Давай же ты мне поведаешь об этом, "Капитан-Крипота".
И - Мы же сейчас в лесу находимся, а ты знал, что раньше это место называли "Гиблое Место"?
В - Ух, весьма оригинально, давай, мне очень интересно.

В школьном туалете кровавая драма
На трупе учителя свежая травма
Обиженный мальчик стоял с топором
Зря ты меня обзывал дураком

Маленький мальчик в школу пошёл
Страшный маньяк к нему подошёл
Шею сдавила тугая петля
Опасная нынче растет ребятня

В классе училка громко кричала
На бедных детей она руку подняла
Насмерть забитый препода труп
В школьном подвале скоро найдут

Покрытые дешёвой штукатуркой, обсыпающиеся стены будто бы сжимались, приближались к хрупким плечам девушки, намереваясь услышать звонкий хруст ломающихся костей. Это напрягало. Ещё больше напрягал тянущийся скрип от открытой форточки, который с каждой секундой становился всё громче и громче, прорезая тишину. В хрущёвке пахло сыростью и нашатырным спиртом. Мэй устала. Она снова плачет, закрыв лицо своей рыжей копной волос.
Она который уже день не выходит из своей квартирки. Она помнит события этого месяца лишь отрывками. Словно от неё что-то скрывают, стирая из её памяти нечто важное, жуткое, из-за чего можно потерять рассудок. Может, её просто хотят защитить? Нет. Единственный, от кого нужно защищать Мэй, так это от неё самой.
На теле Мэй много синяков, порезов, следов удушья и Мэй не помнит, откуда они. У неё часто бывают провалы в памяти. Около двадцати минут назад она "очнулась" у зеркала в своей комнате, не вспомнив, что делала до этого. Так случалось довольно часто.
Мэй устала. Она ненавидит себя и уже около двух лет назад призналась себе, что была бы не прочь умереть. Нет, она даже хотела этого. Она мечтала об этом.

Привет. Вспомнила историю, которая произошла со мной в девять лет. Родители решили отправить меня в лагерь. Сначала, мне эта идея очень понравилась, но приехав туда и просидев целый день, поняла, что мне не нравится. Деваться было некуда. Смена была двадцать дней. И каждый проведённый там день для меня был как вечность.

Познакомилась с ребятами я не сразу, а спустя неделю. Там были ребята, которые ездят в этот лагерь постоянно. И вот, когда мы вечером сидели все вместе, нам рассказали историю о том, что в этот лагерь когда-то приехала девочка, она была очень замкнута, поэтому друзей у неё почти не было. Она любила проводить время в одиночестве. Часто плакала, хотела к родителям домой. И вот до окончания смены оставалась неделя. Но не все дети спустя эту неделю вернулись домой... та девочка повесилась прямо в женской раздевалке.

Жила-была бедная женщина. Муж её умер и оставил с маленьким мальчиком, которого звали Ханс. Женщина еле сводила концы с концами и не могла одна прокормить малютку. Они всё время голодали и замерзали от холода в своей маленькой хижине.
Однажды в зимний день женщина в полном отчаянии решила, что её ребёнку лучше не жить на свете. Она отнесла его в лес и оставила умирать от холода. А затем, тихо плача и вздыхая, пошла обратно домой. Снег падал на её голову и плечи, а ветер завывал в ушах и в этом завывании словно слышалось тихое и жалобное пение:
Не покидай меня, матушка.
Зачем ты меня губишь?
Я брошен судьбой,
Ласковой рукой,
Я никому не нужен.

Ночью женщина легла спать и хотела забыться раз и навсегда смертным сном. Но вдруг услышала слабый стук в дверь. Она встала с кровати и пошла отворять.

- Повесить его! Туда ему и дорога!
- Убийца!
- Повесить!
Крики толпы разгневанных жителей Белфорда нарушали тишину центральной площади, на которой в будние дни был слышен только гомон торговцев и очередные сплетни горожан. В выходные же на площади устраивали «представления» городских шуты и бродячие артисты, либо глашатай зачитывал объявления и последние новости из столицы.
Белфорд был сам по себе городок тихий и, скажем так, непримечательный, даже скучный, как, впрочем, и большинство городов Восточного Графства. Всякие происшествия в нём, обычно, не выходили за пределы города, поскольку кража свиньи Тима и пьяный дебош хозяина бакалейной лавки были не теми новостями, которыми трубили в соседних городах. Но сегодня произошло событие, из-за которого весь город буквально «встал на уши» и заставил горожан ужаснуться: в прошлом неплохой художник, а нынче пьяница и разгильдяй, Джереми Смит убил свою жену и десятилетнего сына.

Андрей сидел за ноутбуком уже почти три часа. На мониторе была открыта чистая страница текстового редактора. Алкоголь был допит. В голове была пустота – ни одной мысли. Это худшее состояние для писателя в стиле «хоррор». Никаких идей. Уже почти девять месяцев он вот так сидел и смотрел пустыми глазами в монитор. Пытался писать с ходу, надеясь, что сюжет возникнет во время писательства, но все это заканчивалось либо бесполезным набором предложений без какого-либо сюжета, либо становилось похожим на то, что писал уже когда-то он или, еще хуже, кто-то другой. Он снова думал о том, откуда берутся вдохновение и идеи. Вспоминал именитых авторов, которые регулярно выпускали отличные рассказы. А, может, писать – это просто не его? Но ведь он уже написал пять книг за последние два года. Это ли не результат его силы мысли? Возможно, это лишь небольшой кризис в его творческой карьере, затишье перед бурей и стоит чуть-чуть подождать – но так он убеждает себя почти год? Откуда же брать новые сюжеты для своих рассказов? Редакторы требовали нового – а нового не было. Деньги закончились уже четыре месяца назад, девушка, которая больше не могла смиряться с его непробудным пьянством, от него ушла. Алкоголь прочно заполнил все его свободное время. Ждать чего-то дальше было бессмысленно.
Он встал и прошел в коридор, где уже было все готово. Он встал на табуретку и опустил голову в свисающую с потолка петлю. Поправив ее рукой на шее, он наступил на край опоры и пяткой резко дернул ногой вперед, повисая на бельевом шнуре...