Моя мать умерла слишком рано, внезапно и быстро. Какая-то редкая, почти никому не известная болезнь, от которой она сгорела в считанные дни. Этот недуг даже собирались назвать её именем, но как-то не срослось. Единственное, что от неё осталось, что она мне дала, было моё имя. Скорее всего, эта женщина очень любила смотреть на звёзды, раз выбрала название самого яркого светила в созвездии Лиры (греческие мифы так и не дали однозначного ответа, кто обронил этот музыкальный инструмент). Прямо над головой, в фигуре, похожей на параллелограмм, сияет оранжевая Вега. С тех пор, как мне рассказали историю имени, я часто выходила (или сбегала) ночью из дома, где-то лет с восьми. К тому моменту я знала только фигуру ковша Большой Медведицы, но продолжала внимательно вглядываться в небеса, как ребёнок, что не умеет читать, но жадно смотрит на страницы книг. До сих пор скучаю по тому острому ощущению великой тайны. Помимо рассматривания звёзд, в моей жизни не было ничего примечательного. Кое с кем имела приятельские отношения, влюблялась в красивых мальчишек и мечтала стать кем-то великим. Но по правде говоря, в моей жизни не хватало страсти, какой-то осмысленной цели, чего-то, что ты хочешь достичь во что бы то ни стало. Я делала, что мне говорят, думала как и все, ненавидела просыпаться и возвращаться к одной и той же шарманке. И всё же в шестнадцать лет нечто удивительное произошло.